Ничто не повергает экономистов в уныние так, как рецессия. То же самое можно было наблюдать в конце 1930-х гг., когда все боялись так называемой долгосрочной стагнации, т. е. отсутствия роста в связи с недостатком возможностей для инвестиций. Многие из моих коллег сегодня уверены, что те невеселые времена вернулись. Экономический рост, продолжавшийся большую часть XX в., говорят они, теперь в прошлом. Наши дети не смогут стать богаче нас. Массовый выход на работу замужних женщин и резкое увеличение выпускников колледжей, сопровождавшие послевоенный рост, — все это было эпизодическими явлениями, а не стойкой тенденцией. Отныне нам предстоит очень медленный рост.
Что не так в этой картине? Она упускает из виду роль технологий. Задача историков экономики напоминать нам о том, каким был мир до 1800 г. Рост был беспрецедентно медленным, а подавляющее большинство населения жило в такой нищете, что жертвы неурожая могли исчисляться миллионами. Почти половина рождавшихся детей умирали, не достигнув пяти лет, а те, кто выживал, часто были хилыми, больными и неграмотными.
Этот мир изменил технологический прогресс. С конца XVIII в. все новые и новые успехи в области так называемых «прикладных искусств» начали заметно менять жизнь людей, сначала в Великобритании, затем и в остальной Европе, а потом и в большинстве стран мира.
Почему это произошло? Потому что наука шагнула вперед. Одна из причин, по которым это произошло так быстро, в том, что технологии дают «натурфилософам» (как их тогда называли) новые инструменты, позволяющие исследовать физический мир. Изобретенный Торичелли, учеником Галилея, в 1643 г. барометр наглядно продемонстрировал существование атмосферного давления. Это изобретение подстегнуло развитие первых паровых двигателей (известных как атмосферные). В 1800 г. другой итальянец, Алессандро Вольта, изобрел так называемый «столб» — первую аккумуляторную батарею. Вольтов столб позволил химикам на практике исследовать новооткрытый мир химических элементов и соединений, дав толчок развитию химической промышленности в XIX в.
Так технологии подстегивают сами себя: открытие в одной области стимулирует развитие в другой. Открытие микробной природы болезней и последующая революция в сфере медицинских технологий были бы невозможны без достаточно совершенных микроскопов.
В сравнении с инструментами научных исследований, которые есть в нашем распоряжении сегодня, приборы Галилея похожи на каменные топоры. Сегодня у нас есть куда более совершенные микроскопы, телескопы и барометры, компьютеры проникли во все сферы науки. Это позволило нам заново открыть для себя технологии. Огромные базы данных, моделирование в квантовой химии и сложнейший статистический анализ — лишь некоторые из инструментов, которые дал в руки ученым цифровой век.
Следствия этого очевидны повсюду, от молекулярной генетики и нанотехнологий до исследований средневековой поэзии. Квантовые компьютеры, которые до сих пор еще остаются экспериментальными разработками, обещают увеличить эти возможности на несколько порядков. По мере того как наука открывает для себя новые области и решает немыслимые прежде задачи, изобретатели, инженеры и разработчики ждут своего часа, чтобы создать на основе новых открытий устройства, которые позволят улучшить нашу жизнь.
Когда речь заходит о технологиях будущего, мы думаем о роботах и искусственном интеллекте. Мы мечтаем о них и боимся их конкуренции. Информационные и коммуникационные технологии открывают громадные возможности. Но самые неожиданные сюрпризы могут таить в себе такие скучные на первый взгляд области, как материаловедение.
Материалы — стержень нашей промышленности. Термины «бронзовый» или «железный век» свидетельствуют, как важен тип используемых материалов для характеристики эпохи. Славная эпоха технологического развития между 1870 и 1914 гг. всецело зависела от дешевой и все более и более качественной стали. Но то, что происходит с материалами сегодня, не идет с прошлым ни в какое сравнение — новые виды резины, керамики, принципиально новые структуры на основе кремния, разрабатываемые на нанотехнологическом уровне. Вскоре можно рассчитывать на появление материалов, которых никогда не существовало в природе и которые могут удовлетворять любым необходимым условиям по твердости, сопротивлению, эластичности и т. д.
Наиболее яркий пример — графен, тончайшая углеродная пленка. Особое расположение молекул делает его самым прочным эластичным материалом на земле. Он проводит тепло и электричество лучше любого известного сегодня материала. В будущем графен может заменить кремний в полупроводниках, солнечных батареях и других устройствах, назначение которых мы сегодня себе даже не представляем.
Другая область, обещающая расширение горизонтов, — генно-модифицированные растения. Новые культуры научатся не забирать нитраты из почвы или абсорбировать больше углекислоты из атмосферы, смогут приспосабливаться к экстремальным температурам и влажности. Это может стать нашей лучшей защитой от ухудшения экологической ситуации, изменения климата и других неприятных последствий использования более грубых сельскохозяйственных технологий. «Нанобомбы», способные проникать в мембраны бактерий, станут новым оружием в бесконечной войне человечества с микробами.
Новая технологическая революция не на горизонте, она уже произошла. Быть может, экономике приходится иногда бороться с порывами встречного ветра, но зато попутный ветер буквально рвет паруса. Пристегните ремни, уважаемые пассажиры.
Но если все так замечательно, почему же все так плохо? Почему столь многие мои коллеги пребывают в унынии? Дело в том, что экономисты приучены ориентироваться на комплексные показатели вроде подушевого ВВП и измерять такие вещи, как «коэффициент производительности труда» (factor productivity). Эти индикаторы были разработаны для экономики, приводящейся в движение сталью и зерном, а не информацией и данными. Они не способны измерить вклад инноваций в экономику.
Множество новых товаров и услуг дороги в разработке, но, как только они начинают работать, их можно воспроизводить дешево или бесплатно. Это значит, что они очень незначительно повлияют на статистически измеряемые объемы производства, даже заметно улучшив материальное положение потребителя. Экономические оценки, основанные на таких индикаторах, как ВВП, будут все более ошибочными по мере увеличения роли инноваций. Эти инструменты разрабатывались без расчета на товары и услуги совершенно нового типа.
Индикаторы вроде ВВП упускают из виду самое интересное. Вот только один пример: если удаленная работа или беспилотные автомобили вдвое сократят среднее время, которое американцы тратят на дорогу из дома на работу, это не скажется на показателях национального дохода — но значительно улучшит жизнь миллионов людей. Технологии — не враг, а главная наша надежда. А если быстрые технологические перемены нам не по душе, нам придется примерить на себя долгосрочную стагнацию.
