Мак Бернс, кажется, спит на шелковых простынях, — с этим поразительным открытием пришло к Палмеру много позже первое трезвое и ясное ощущение реальности. Он перевернулся на бок и глянул на простыни. В темноте было трудно определить — шелковые они или нет. Слабый свет падал слева в окно спальни. Источник находился несколькими этажами ниже в квартире через дорогу, и поэтому свет лежал небольшим квадратом на потолке над его головой. Палмер погладил простыню, ощущая под пальцами благородную ткань, потом вздохнул и снова перекатился на спину. Его голова лежала на скомканной подушке. Он взглянул на свое тело. Вот уже много лет Палмер не рассматривал его на досуге и сейчас пришел к выводу, что ноги слишком тонки. Вернее, если говорить беспристрастно, он вообще за последнее время располнел, а ноги — все еще такие, как в юности,— больше не соответствовали фигуре. Палмер посмотрел на свой живот, на клин темно-русых волос, на свои ноги, слегка пошевелил пальцами ног. Черт бы побрал Бернса! Можно ведь привыкнуть и к такой восточной роскоши, как шелковые простыни.
Ее ног не было видно. Она лежала на животе справа от Палмера и дышала так ровно, что он был уверен: спит. При слабом свете два холма ее ягодиц возвышались, как бело-розовая сахарная вата, переходя потом в тонкую талию. Впадина между холмами, глубокая и темная, мелела, по мере того как его взгляд перемещался выше. Еще одна ложбинка, похожая на русло реки, появилась над талией и начала углубляться, пока не достигла плечевых мышц. Затем и она исчезла. Темные волосы спадали по обеим сторонам головы и позволяли рассмотреть несколько сантиметров ее шеи. Там опять была ложбинка, идущая вверх, в массу спутанных кудрей. Палмер оперся на локоть и сел на огромной постели, чтобы взглянуть на Вирджинию под другим углом.
— М-м-м,— пробормотала она, не поднимая головы.— Который час? Палмер взглянул на руку и с удивлением обнаружил, что снял часы. Покосился на светящийся циферблат дорожного будильника, стоящего около кровати Бэрнса.— Половина девятого,— ответил он. Его голос прозвучал очень глухо и как-то надтреснуто, точно старый механизм, который неосторожно пустили на полный ход после долгого перерыва. Она вздохнула и, повернув голову, посмотрела на него.— Он будет здесь через час.
— Хм.
— Черт бы его побрал! — Она протянула руку и потерла ладонью его грудь. Он услышал легкое шуршание волос.
— Придумала,— произнесла она, теперь уже окончательно проснувшись.
Она легла поперек Палмера и потянулась за трубкой телефона, стоящего около кровати. Ее груди медленно проскользнули по его груди. Она сняла трубку.— Набери Эльдорадо 5-3110.
Набирая номер, он почувствовал, что Вирджиния приложила телефонную трубку к его уху, а сама прижалась головой к его голове. Трубка тем самым оказалась между ними.— Уолдорф Тауэрс,— услышал он голос телефонистки.
— Номер мистера… м-м… Кармоди,— попросила Вирджиния.
После паузы телефонистка ответила:
— Мистер Кармоди уехал на месяц.
— Тогда дайте мне… м-м… мистера Дрешлера.
— Одну минутку.
Прошло довольно много времени, прежде чем трубку подняли.
— Да,— произнес мужской голос.
— Мистер Бернс там?
— Я не знаю. Кто его спрашивает?
— Мисс Клэри из «Юнайтед бэнк».
— Подождите.
Они лежали рядом и ждали. Прошло еще немало времени, пока они услышали голос Бернса:
— Лапа, как ты сумела выследить меня здесь?
— Я вижу, ты все еще в Уолдорфе. К чему была вся эта болтовня, что придешь домой к 9.30?
— Вы все еще там?
— Я уже целый час, как дома, и сейчас ухожу на весь вечер.
Просто я позвонила сказать тебе по-приятельски, что ты свалял дурака.
— Палмер разозлился, а?
— Холоден как лед. И все превращается в лед, к чему бы он ни притронулся. Надень теплое пальто, когда придешь к нему завтра утром.
— Сильный мороз?
— Сибирь.— Ее рука двигалась вниз по груди Палмера, дошла до пупка.
— Ужасно холодный тип.— Она гладила живот Палмера.
— Ничего не мог поделать, дорогая,— оправдывался Бернс.— Кроме того, я нужен Палмеру больше, чем он мне.
— Ты не прав. Он прекрасно обходится сам.— Она нажала на живот Палмера, но отпустила прежде, чем он отреагировал на боль.— В любом случае в следующий раз дважды подумай, перед тем как проводить всю ночь с другим клиентом.
— Кто проводит всю ночь?
— Ты. Теперь, когда Палмер тебя не ждет.
— По правде говоря, я все равно не мог бы успеть к 9.30. Я ужасно рад, что он отменил встречу. Мы сидим здесь с 6 часов и сделали только половину дела.
— Мне бы твои деньги, Мак.
— Мне бы твою внешность, девочка.
— Сделай самому себе одолжение,— сказала она,— приди завтра вовремя и признай, что был не прав. Это намного облегчит положение всем нам.
— Ты друг, дружище.
— Счастливой встречи. Она уже опускала трубку, когда к ним слабо донесся голос Бернса.
— Что, Мак?
— Я спрашиваю, как вы там провели время вдвоем в моей квартире.
Вирджиния надавила пальцем на левый сосок Палмера.— Я уже дала тебе точное определение,— ответила она.— Сибирь.
— Очень плохо.
— Для кого?
— Для кого же еще? — Бернс рассмеялся.— Палмер упустил хорошенькую рыбку, лапа.
— Что ты знаешь об этом, лапонька?
— Могу представить. До завтра, ровно в девять утра.
— Пока.
Она потянулась через Палмера и повесила трубку. А когда их лица поравнялись, она слегка укусила его за нижнюю губу.— У нас в запасе еще много времени,— прошептала она.— Ты слышал, что он говорил?
Палмер кивнул:
— Не помню, чтобы мне когда-либо приходилось участвовать в такого рода беседах.
— В ней были не совсем обычные моменты,— согласилась она. Ее голос был наполовину заглушен его поцелуем. Она села и внимательно посмотрела на него.
— У тебя усталый вид.
— Но счастливый.
— Но усталый.
— Ну, еще бы,— ответил он.— Не то чтобы я уж совсем не в форме. Но у меня не было специальной тренировки.
— Если ты пытаешься пристыдить меня, все равно ничего не выйдет.
— Женщины — другое дело.
— Ты наблюдателен.— Она провела рукой вдоль его тела.—
Да, нельзя сказать, что ты совсем не в форме.— Ее рука дошла до диафрагмы.— Вот здесь начинаются самые лучшие места.
— Все от хорошего питания.
Рука медленно двинулась ниже.— Высший сорт,— сказала Вирджиния спустя мгновение. Некоторое время они молчали. Она убрала руку и потянулась назад за сигаретами, лежащими на столике у кровати с ее стороны.
— Дать?
— Дать.
Она зажгла обе сигареты, вдохнула дым от своей и выпустила его в квадрат света на потолке.
— Я способна видеть такие вещи, каких не видит ни один простой смертный,— заявила она.
Палмер улегся поудобнее, вытянувшись на кровати во всю длину. Он чувствовал слабую, приятную боль в ногах и усталость в мышцах живота.
— Расскажи.
— Я вижу, что для тебя это совершенно ново.
— Не определишь ли ты «это» немного полнее?
— Эта… ситуация. Эти… отношения.
— Не ново,— ответил он.— Непривычно.
— Как непривычно? С каких пор?
— Ты ведь ясновидящая,— напомнил он.
— Магический кристалл затуманен. Но вот образ проясняется. Дата видна все еще очень смутно. Но это случилось незадолго до женитьбы.
Он отвернулся и взглянул на зеленоватые цифры часов. Потом закрыл глаза.— Черт побери этот проницательный магический кристалл,— признался он.
— Прости меня.
— За что?
— За то, что расстроила тебя.
— Как ты догадалась?
— Сама не знаю,— грустно вздохнула она и потушила сигарету.— Я не очень сильна в таких вещах,— сказала она.— Ни опыта, ни тренировки.— Она дотянулась до его сигареты и сделала короткую затяжку.
— Я бываю остра на язык и находчива в вертикальном положении, но в постели я занималась этим недостаточно, чтобы приобрести необходимую сноровку.
— Ну вот,— сказал он, поворачиваясь, чтобы взглянуть на нее,— наши постыдные секреты теперь зафиксированы.
— Какие?
— То, что это моя первая измена и что ты тоже не очень крупный специалист в таких вопросах.
Она скорчила гримасу и вернула ему сигарету.
— Вы, банкиры, всегда спешите поставить точку над «i».
— Конечно.
— Но ты должен признать,— задумчиво произнесла она,— что мы оба блестяще исполнили свои роли. А теперь что?..— Она замолчала и нахмурилась, думая о чем-то.
Он выдохнул дым на свои ноги.— Я все еще жажду произнести речь,— сказал он.— Я не могу найти для нее слов, но чувствую необходимость высказаться.
— Что за речь?
— О том, что произошло.
— Я не нуждаюсь в речах.
— Зато я нуждаюсь,— настаивал он.— Ты можешь подождать?
— Сколько угодно.
— Хорошо.— Он погасил сигарету и, лежа на спине, сполз еще ниже, его голова оказалась на матраце.
— Пожалуйста, не спи,— попросила она.
— Не буду.
— Кажется, ты вот-вот заснешь. Сейчас ты такой слабый, ленивый и пассивный.
— Не я, а мой лучший кусок.
— Ужасно смешно!
— Я просто думаю, и все тут,— заверил он ее.
— От дурных привычек трудно избавиться.— Она повернулась на бок, чтобы наблюдать за ним.— Ты не думаешь,— сказала она,— ты мучаешься.
— Совсем нет.
— Чувство вины закрадывается в тебя.
— Нет еще.
— Скоро начнет.
— Думаю, да,— согласился он.— Это всегда так?
— Да.
Он открыл глаза.— Правда?
— Да.
— А почему ты должна чувствовать себя виноватой? — спросил он.
— Причин много.
Он посмотрел на нее и обнаружил, что лежит так низко, что ее голова оказалась выше его собственной. Он смотрел, как поднимаются и опускаются ее груди. Слабое колебание покачивало коричневато-розовые соски. Он медленно протянул руку и дотронулся до одного из них. Сосок набух под его пальцами.
— Мы всегда можем заняться размышлениями позже,— сказала она.
Он резким движением прижал ладони к ее груди и почувствовал, как их теплая мягкость вслед за твердыми сосками потянулась к его пальцам. Она придвинулась.
— Умер тот, холодный человек, а не горячий,— прошептала она ему на ухо.
Его руки скользнули вдоль ее тела, и снова, судорожно хватая ртом воздух, он начал тонуть в пряном таинственном море ее тела.
