Монтегю вернулся к своим делам, но на душе его было неспокойно. Ему хотелось убедить себя, что на этом дело и закончится и Прайс с ним согласился, но, логически рассуждая, Аллан не мог этому поверить и предвидел, что президентом железной дороги он останется недолго.
Однако при всех своих предчувствиях Монтегю не был готов к тому, что последовало на другой день. Рано утром ему позвонил Куртис и попросил дождаться его в конторе. Куртис явился через несколько минут. Он был явно взволнован.
— Монтегю, — сказал он, — мне надо сообщить вам нечто важное. Я не хочу, чтобы вы оставались в неведении. Но раньше, чем я произнесу хоть слово, я должен вас предупредить, что ставлю сейчас на карту все свое будущее. И вы должны мне обещать, что никогда не сделаете никому ни малейшего намека на то, что от меня услышите.
— Обещаю, — сказал Монтегю. — Но в чем дело?
— Вы даже вида не должны показать, что знаете что-либо, — прибавил Куртис, — иначе Прайс тотчас же догадается, что вам все сказал я.
— О, так это Прайс! Обещаю не выдать вас. Рассказывайте.
— Вчера во второй половине дня он позвал Давенанта и сказал ему, что надо снять вашу кандидатуру и подобрать другого президента дороги.
Монтегю в смятении глядел на него.
— Он сказал, что вас следует полностью отстранить. Президентом, видимо, будет Хаскинс. Давенант вынужден был мне сообщить это, так как я один из директоров.
— Вот оно что! — прошептал Монтегю.
— Вы знаете, в чем дело? — спросил Куртис.
— Знаю.
— Так в чем же?
— Это длинная история. Возникла одна ситуация, которая меня не устраивает.
— О, — воскликнул Куртис, внезапно что-то поняв. — Не в Компании ли железнодорожных насыпей дело?
— В ней.
Тут пришла очередь Куртиса недоумевать.
— Боже мой! — воскликнул он. — Как это вы могли из-за такого пустяка -отказаться от такого поста?
— Я и не думал отказываться. Это Прайс хочет от меня отделаться.
— Мой милый, ведь это же совершенный абсурд!
Куртис был вне себя. Монтегю внимательно посмотрел на него.
— Не станете ли и вы рекомендовать мне согласиться на подобное? — спросил он.
— Конечно, стану, дорогой друг! У меня самого есть акции этой компании.
Монтегю замолчал. Он просто не знал, что на это ответить.
— Что вы воображаете себе, скажите, пожалуйста? Что вы вступили в благотворительное общество, что ли? — возразил Куртис. Но тут он увидел искаженное лицо друга и положил ему руку на плечо.
— Видите ли, старина, — сказал Куртис, — это, право, нехорошо! Я понимаю ваши чувства и питаю к вам большую симпатию и безграничное уважение. Но вы живете в этом мире и должны быть практичным. Нельзя взяться за управление дорогой и вести дело так, как если бы это был сиротский приют. Вы должны были отказаться от этого предложения, имея подобные убеждения. Но упустить такой пост из-за ерунды! Монтегю был непоколебим.
— Уверяю вас, я вовсе ни от чего не отказывался, — отвечал он сердито.
— Но что же вы будете делать?
— Бороться, — отвечал Аллан.
— Бороться? — повторил Куртис. — Но, друг мой, ведь вы совершенно беспомощны! Дорога принадлежит Прайсу и Райдеру, и они с ней сделают все, что захотят.
— Вы один из директоров компании, — ответил Монтегю, — и вам известно положение вещей. Вы знаете, что благодаря моему ручательству состоялись выборы нового правления. Станете ли вы подавать голос за избрание Хаскинса президентом?
— Боже мой, Монтегю! Чего вы от меня хотите! Вы отлично знаете, что я не имею голоса, когда речь идет о делах дороги. Все акции, которыми я владею, дал мне Прайс. Что я могу сделать? Вся моя карьера рухнет, если я стану перечить.
— Другими словами, вы — кукла, вы согласны продать свое имя и достоинство за пакет акций. Значит, вы, занимая ответственное положение, не оправдываете оказываемого вам доверия.
Лицо Куртиса приняло жесткое выражение.
— Да, — сказал он, — если, конечно, толковать по-вашему.
— Тут дело не в моем толковании. Это так и есть.
— Но, — вспылил Куртис, — вы же должны понять, что и без меня у них будет большинство.
— Возможно, — ответил Монтегю, — но это еще не причина, чтобы поступать нечестно.
Куртис вскочил.
— Больше не о чем говорить, — заявил он. — Мне жаль, что вы так к этому относитесь. Я хотел оказать вам услугу.
— Я это ценю, — с живостью отвечал Монтегю. — И буду вам всегда обязан.
— И в борьбе, которую вы затеваете, вы не должны забывать, что я первый открыл вам глаза.
— Не беспокойтесь, — ответил Монтегю. — Я буду вас щадить. Никто никогда не узнает, что мне это известно.
С полчаса Монтегю задумчиво ходил по своему кабинету. Затем позвал машинистку и продиктовал ей письма к своему кузену, мистеру Ли, и к трем другим лицам, с которыми имел частную переписку по поводу их голосов на собрании акционеров. «Ввиду некоторых обстоятельств, — писал Аллан, — раскрывшихся в связи с делами Северной миссисипской дороги, я не желаю принимать на себя обязанности президента. Я также намерен выйти из состава правления, так как чувствую себя не в силах изменить порядки, с которыми не согласен».
Затем он излагал план своих действий и разъяснял, что все, вовлеченные в дело через его посредство, имеют возможность последовать его примеру. Монтегю просил своих корреспондентов сообщить их решение по телеграфу, и через два дня получил от них ответ. Он был готов действовать.
Аллан начал с того, что позвонил Стенли Райдеру и условился с ним о времени встречи.
— Мистер Райдер, — сказал он, — несколько недель назад вы в этом самом кабинете просили моего содействия на выборах правления Северной миссисипской железной дороги. Вы заявили, что хотите предоставить мне пост президента, мотивируя это тем, что вам желательно иметь энергичного и честного человека, на которого вы могли бы положиться. Я поверил вам и принял ваше предложение. Я затратил много труда на изучение дела. И вот я слышу из уст мистера Прайса, что он организовал компанию с тем, чтобы получать доходы от эксплуатации дороги. И я заявил ему, что не дам согласия на подобные действия. По зрелому размышлению я пришел к заключению, что создавшееся положение делает невозможным для меня сотрудничество с мистером Прайсом. Я решил выйти из состава правления и не выставлять свою кандидатуру на пост президента.
Райдер все время избегал смотреть на Монтегю; он сидел, глядя прямо перед собой, и нервно постукивал рукой по столу. После долгого молчания Райдер ответил:
— Мистер Монтегю, я сожалею о вашем решении, но, принимая во внимание все обстоятельства, склонен признать, что это — мудрое решение.
Здесь последовала пауза.
— Позвольте мне поблагодарить вас за выполненную работу, — продолжал он, — а также надеяться, что этот злосчастный эпизод не повлияет на наши личные отношения.
— Благодарю вас, — холодно ответил Монтегю.
Он подождал, надеясь услышать еще что-либо от Райдера, но сам не нарушал молчания, чтобы не помочь тем самым собеседнику выйти из затруднительного положения.
— Как я уже сказал, — повторил Райдер, — я вам премного обязан.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Монтегю, — но я надеюсь, что вы не рассчитываете так просто закончить наши отношения.
Выражение лица Райдера изменилось.
— Что вы хотите этим сказать?
— Нам нужно решить один очень важный вопрос, прежде чем расстаться. Как вам известно, я лично владею пятьюстами акций Северной миссисипской железной дороги и, естественно, интересуюсь ее делами.
— О, конечно, — ответил Райдер спокойно. — Но это меня не касается. Как акционеру вам следует обращаться в правление дороги.
— Кроме того, что я сам акционер, — продолжал Монтегю, не обращая внимания на это замечание, — я должен защищать интересы и тех лиц, которых склонил на вашу сторону. Они голосовали за список членов правления, составленный вами. Я стал невольно причиной того, что они попали в зависимость от вас и мистера Прайса. Тут затронута моя честь, и я в ответе перед ними.
— Что же вы намерены предпринять?
— Я написал им, извещая о своем намерении выйти из дела. Я не рассказал им подробности, а только указал, что чувствую себя не в силах предотвратить некоторые события, которых не одобряю. Я сообщил им, что намерен предпринять, и предоставил возможность выйти из этого дела на тех же условиях, что и я. Они приняли мое предложение, и завтра я получу от них полномочия распорядиться их акциями по своему усмотрению. Мои акции при мне, и я считаю, что вы обязаны купить их по той цене, какую платили за новый выпуск, а именно, по пятидесяти долларов за акцию.
Райдер уставился на него.
— Вы меня удивляете, мистер Монтегю!
— Весьма сожалею об этом, — возразил Монтегю. — Его голос был тверд. На лице его застыло суровое выражение. Он смотрел в упор на Райдера. — Тем не менее вы будете вынуждены приобрести эти акции.
— Извините, — ответил Райдер. — Но я считаю это дерзостью.
— Имеется, — продолжал Монтегю, — тридцать пять тысяч акций на общую сумму сто семьдесят пять тысяч долларов.
Они взглянули друг на друга. По глазам Монтегю Райдер понял, что ему не следует более говорить в таком тоне.
— Могу ли я узнать, — спросил он спокойно, — почему вы уверены, что я соглашусь выполнить столь неслыханное требование?
— Основания достаточно веские, и я надеюсь, вы это поймете, — ответил Монтегю. — Вы и мистер Прайс купили эту железную дорогу и хотите ее ограбить. Это ваше право, так как, по-видимому, таковы обычаи на Уолл-стрите — обманывать людей, помещающих у вас свои капиталы. Но вы не проведете меня, потому что мне слишком многое известно.
— Могу ли я узнать, каковы ваши намерения? — спросил Райдер.
— Да, конечно, — ответил Аллан. — Я буду бороться. Пока вы не выкупите паи — мой и моих друзей, — я останусь членом правления, а также кандидатом на пост президента. Я кое-что объясню на ближайшем заседании правления и, если не добьюсь успеха, то призову на помощь печать. Я льщу себя надеждой, что мое имя еще имеет значение на моей старой родине. Вы не сможете так свободно действовать в штате Миссисипи, как здесь в Нью-Йорке. Я перенесу борьбу в зал суда, хотя не уверен, как закон отнесется к ограблению общественно полезной организации ее собственным правлением. Меня очень удивило бы, если бы не нашлось законных способов воспрепятствовать этому. Как вам известно, у меня имеются факты. Я знаю, каким способом вы получили новое разрешение на продолжение дороги от Законодательного собрания штата.
Райдер был в бешенстве.
— Мистер Монтегю! — вскричал он. — Это шантаж!
— Можете называть это, как угодно. Я не испугаюсь вашего обвинения, если бы вы даже сочли необходимым выступить с ним перед судом.
Райдер открыл было рот. Но лишь с трудом перевел дыхание. Когда он снова заговорил, то уже овладел собой.
— Все это кажется мне весьма странным, — сказал он. — Вы, мистер Монтегю, решительно не имеете права вытаскивать на свет то, что узнали от меня и мистера Прайса. Ведь вы действовали в качестве нашего доверенного лица! Вы, наверное, не забыли вашего обещания хранить тайну, которое дали в этом кабинете.
— Я этого не забыл. И отнесся к делу с большой добросовестностью. Напротив, я нахожу, что это вы нарушили обещание. И я уверен, что сделали это преднамеренно, решив все с самого начала. Вы уверяли меня, что добиваетесь честного управления дорогой. Теперь я в этом сомневаюсь. Я убежден, что у вас была единственная цель сделать меня своим орудием, чтобы захватить все управление дороги, не выплатив пая оставшимся акционерам. Добившись этого, вам очень хочется заставить меня уйти с поста… Вы никогда не желали, чтобы я стал президентом дороги; вообще-то я и раньше это подозревал. Но вы не на того напали: вы от меня так легко не отделаетесь. Я не помышляю подавать в отставку, позволив вам и мистеру Прайсу грабить дорогу и обесценить мои акции.
Тут Райдер прервал его.
— Я признаю справедливость ваших слов, мистер Монтегю, — сказал он, — поскольку дело касается ваших личных акций. Они будут выкуплены у вас. Я уверен, что это будет для вас чрезвычайно выгодно.
— Напротив! Само ваше предложение я считаю для себя оскорбительным. Я стал виновником того, что другие лица оказались в зависимости от вас. Мое имя и мои обещания были использованы с этой целью. Поэтому на все, на что я имею право, имеют право и они. Никакого другого соглашения между нами быть не может.
Райдеру уже нечего было сказать, и он молча смотрел на собеседника.
Не желая долее затягивать свидания, Аллан внезапно поднялся.
— Я не жду, что вы немедленно решите этот вопрос, — сказал он. — Мне понятно, что вы захотите посоветоваться с мистером Прайсом. Я передал вам свои условия, и больше мне нечего добавить. Или вы их примете, или же я откажусь от всего и стану преследовать вас на каждом шагу. Я рассчитываю получить акции моих друзей с сегодняшней вечерней почтой и вынужден просить вас сообщить мне ваше решение завтра к двенадцати, так чтобы мы могли незамедлительно покончить с делом. Сказав это, он поклонился и вышел.
На следующее утро Монтегю вручили письмо от Давенанта.
«Дорогой мистер Монтегю, — писал он, — мне передали, что у вас имеется тридцать пять тысяч акций Северной миссисипской железной дороги, которые вы желаете продать по пятьдесят долларов за акцию. Если вы будете столь любезны принести сегодня их в мою контору, то я с удовольствием приобрету акции у вас». Получив это письмо, Монтегю немедленно отправился к Давенанту. Последний держал себя официально, но Монтегю не смог скрыть легкой насмешки в глазах, которая как бы говорила о том, что он прекрасно понимает весь комизм положения.
— Вот и конец делу, — сказал Давенант, забирая последнюю из подписанных Монтегю расписок. — Теперь позвольте мне сказать вам, мистер Монтегю, что я считаю вас исключительно способным деловым человеком.
Аллан сухо поклонился.
