Глава 6. Часть 1. Приближенные короля

31
14 сентября 1957 года на рассвете Тудор Ангел выехал из Лос-Анджелеса. Он проезжал Барстоу около девяти ча­сов и остановился там ненадолго, чтобы выпить чашку ко­фе и съесть кусок яблочного пая. Ангел, мужчина круп­ный, с большим квадратным подбородком, в молодости был боксером-любителем, провел примерно тридцать боев и при случае напоминал, что одиннадцать из них выиграл, послав противника в нокаут. Его румынское происхожде­ние выдавали очень живые и блестящие черные глаза, чи­сто латинская болтливость и хитрое умение говорить, не сказав ничего, особенно когда он действительно не хотел проговориться.
Проехав примерно восемьдесят километров после Бар­стоу. в соответствии с инструкциями, полученными им в письме, он свернул с 15-го шоссе, соединяющего два шта­та, и поехал налево, по более скромной дороге, огибающей с восточной стороны Долину смерти.
В письме, в частности, было указано: «Вам надо по­пасть в Тонопу к четырем часам. Проехав шесть миль к востоку от Тонопы по Шестому шоссе, поверните нале­во на трассу 8А. Далее через 13 миль начинается 82-я до­рога или колея…»
Это было очень похоже на дорожную игру.
Из Калифорнии он выехал в Неваду около часу дня, в Чертовой дыре позавтракал острым гамбургером, а затем повернул на север, оставив позади Вегас. «Пожалуйста, не заезжайте в Вегас», — говорилось в письме.
Когда он подъехал к Тонопе, было без трех минут четы­ре. Он проскочил ее не останавливаясь. Затем — трасса 8А, которая вела в Батл-Маунтин и в Элко. Далее — 82-я дорога…
Эта едва различимая колея, широко петляя, поднима­лась вверх, углубляясь внутрь горного массива, образован­ного двумя хребтами поросших лесом гор — Монитор и Токуима. «Двадцать семь с половиной миль вдоль колеи. Справа увидите ручей и другую дорогу, поуже, с указате­лем: Мад Уэллз».
Ангел поехал по этой дороге.«Проедете две мили. Слева увидите хижину». Он нашел деревянную развалюху, оди­ноко примостившуюся на небольшом выступе скалы, со­всем рядом с гротом.
«Ждите, пожалуйста, здесь».
Ангел приглушил мотор, и сразу же на него обрушилась давящая тишина. Даже звук открывающейся дверцы пока­зался ему грохотом. Он подошел к хижине, оказавшейся необитаемой и, по-видимому, заброшенной. Но, судя по всему, недавно кто-то разводил в ней огонь. Он вышел и осмотрел грот, из-под камней которого сочилась вода. Вер­нувшись к машине, Ангел сел за руль, попробовал вклю­чить радио, но тут же выключил его, ощутив неуместность этих звуков среди такой тишины.
И только через полчаса он вдруг почувствовал чье-то присутствие. Ангел снова вылез из машины, посмотрел вверх, и пульс его учащенно забился. По тропинке легкой походкой охотника, не задевая ни одного камня, спускал­ся высокий худой человек.
Он узнал Реба Климрода.
— Прежде всего — шахты, — сказал Реб.
Он разложил на капоте свою штабную карту, и Тудор Ангел сразу же обратил внимание на бесконечное множе­ство нарисованных на ней крестиков, кружков, черточек и треугольничков.
«Приглядитесь, Тудор!» Он наклонился и заметил, что рядом с прежними знаками появились другие: квадратики и подчеркнутые буквы.
— Тудор, крестики обозначают «Лавлок», кружки — «Секл», три черточки — «Три фингэз», треугольники, ра­зумеется, — «Триангль Уэст», квадраты — «Чес энд У ил-сон»… Остальное — совсем просто: X — это «Хай Хилл энд Уэстерн», Г — «Гольдман» и так далее.
Названия фирм что-то напоминали Ангелу. Правда, смутно. И вдруг он вспомнил:
— Эти фирмы вы просили меня создать пять лет назад.
— Да, эти и еще восемь других. Записывайте, прошу вас.
И он продиктовал названия, имена владельцев, адреса и номера телефонов представителей фирм, адвокатов, участвовавших в заключении сделок, оказывающих им со­действие банков — при этом в каждом случае указывал фамилию банкира, его адрес и личный телефон. Закончив диктовать, спросил:
— Вы получили полную информацию?
— Да.
— Я бы хотел, чтобы вы сохранили эту карту и по ней составили список шахт и месторождений для каждой фир­мы. И будьте добры, проследите за всем: во-первых, про­контролируйте работу представителей этих фирм и пору­чительства в верхнем эшелоне, далее на втором уровне — только от вашего собственного имени. Проследите, пожа­луйста, за регистрацией документов на право собственно­сти. Как только закончите эту работу, будьте любезны, передайте все Сеттиньязу, как обычно.
— Лично ему?
— В его собственные руки.
Ангел, как заколдованный, не мог оторвать от карты удивленного взгляда.
— Черт подери, сколько же шахт вы купили?
— Триста пятьдесят три. Мне не хватает только одной.
— И все они золотоносные?
— Да. Когда отработаете карту, потрудитесь, пожалуй­ста, сжечь ее.
— Разумеется, — ответил Ангел. Он смотрел на Реба Климрода, который теперь носил бороду, длинные волосы я повязку из зеленой змеиной кожи на лбу. И если бы не светлые глаза, освещающие необыкновенным светом его худое загорелое лицо. Реба вполне можно было бы при­нять за индейца апачи, сбежавшего из резервации. Поду­мав немного, Ангел сказал:
— Пять лет назад вы уже покупали золотые прииски по всей территории Скалистых гор. Тогда они не отличались рентабельностью. Унция добытого золота стоила трид­цать, иногда сорок долларов по официальному курсу, кстати, и по сей день не изменившемуся, сейчас она идет за тридцать пять. Вы думаете, что-нибудь изменится?
Ответом ему был вдруг похолодевший взгляд Реба, и Ангел, поторопившись изобразить улыбку, сказал:
— Вопрос снят.
— Я его не слышал, — бросил Реб. — Теперь — земель­ные участки. Вы записываете?
Начинало темнеть. Пришлось, пойти за электрическим фонариком, лежавшим в бардачке…
— Дайте, я подержу, — сказал Реб… И Ангел сразу продолжил писать под диктовку; с каж­дой минутой а нем нарастало смятение.
— Кончено, — — сказал наконец Климрод.
Он вернул фонарь. Ангелу и стал расхаживать взад-впе­ред по площадке перед хижиной, которую было не разли­чить в сумерках, что создавало ощущение нереальности происходящего.
Ангел быстро пробежал записи, сделав первый подсчет:
— Приблизительно четырнадцать тысяч гектаров…
— Тринадцать тысяч восемьсот девять.
— Плюс то, что вы купили с 1951 года до начала поза­прошлого.
— А именно — шестнадцать тысяч шестьсот пятьдесят три гектара. В общей сложности — тридцать тысяч четы­реста шестьдесят два. Разделенных на тысячу четыреста двенадцать участков, принадлежащих шестидесяти четы­рем компаниям,
— Боже Всемогущий! — воскликнул Ангел. Из непроницаемой теперь темноты прозвучал спокой­ный, размеренный и насмешливый голос Реба Климрода:
— Не думаю, чтобы Всевышний имел к этому какое-ли­бо отношение. Тудор, когда закончите ваши подсчеты и все другие дела по проверке, вы, разумеется, все переда­дите Сеттиньязу. Тудор!
— Да, Реб?
«Куда он, черт возьми, подевался?» — размышлял Ангел, которому уже не видно было ни зги.
— Спасибо, что приехали, Спасибо за помощь, за все эти шесть лет. Вы по-прежнему увлекаетесь румынской живописью, Тудор?
— Благодаря ей мы и познакомились.
— Совершенно случайно мне подвернулось очень кра­сивое полотно Теодора Паллади, совсем или почти не ус­тупающее Матиссу. Буду счастлив, если вы примете его от меня в подарок. Картину доставят вам через пятнадцать дней, наверное, 2 октября утром. А теперь, Тудор, пожа­луйста, уезжайте.
— Это место у черта на рогах. Может, вас подвезти ку­да-нибудь?
— Нет, спасибо, Тудор. Поезжайте в Вегас, как догово­рились. Номер в отеле «Фламинго» оформлен на ваше имя. Надеюсь, ваша группа уже там, на месте?
— Как вы распорядились.
Молчание. И вдруг, не обнаружив своего приближения ни одним звуком, который нарушил бы глубокую тишину ночи, светлоглазый апачи вырос у открытой дверцы маши­ны и, дружелюбно улыбаясь, сказал:
— Оставьте меня, Тудор, будьте добры. Я приглашен на фасоль со свининой к местному золотодобытчику по имени Фергус Мактэвиш. Если он увидит, что я выхожу из тако­го роскошного лимузина, как у вас, он примет меня за миллионера и потребует за свой рудник на сто долларов дороже его реальной цены.
Операция с золотыми шахтами в Неваде, Колорадо и других штатах, через которые протянулись Скалистые го­ры, несомненно, была простейшей из тех, что когда-либо приходилось осуществлять Королю,
С 1951-го по 19.57 год эк в строжайшей тайне скупал шахты, вложив в эту операцию три миллиона двести девя­носто шесть долларов. Шахты были действительно нерен­табельны и почти все за последние сорок лет пришли в упадок; золото, которое получали, не покрывало даже за­трат на добычу, поскольку официальная цена металла бы­ла тридцать пять долларов за унцию.
Цифра триста пятьдесят четыре золотоносные шахты, названная Ребом Климродом Тудору Ангелу, соответству­ет числу концессий, купчий которых он зарегистриро­вал, — точнее, проконтролировал их приобретение. Но параллельно с группой Тудора работала другая бригада, так что эти 354 шахты составили всего лишь часть гигант­ской серии закупок, предпринятых Ребом Климродом с 1951-го по 1957 год… в результате чего он стал владельцем 2211 месторождений
[Забавно, что 700 из них были в 1969 году перепроданы человеку, имя которого известно Говард Хьюз С 1956-го по 1964 год три бригады геологов и различных экспертов, работавших отдельно, провели обследо­вание каждой из шахт, приобретенных Климродом. Электролитические ванны при очень высокой температуре позволяют получить чрезвычайно чистый металл на тех месторождениях, где в начале века добыча золота едва обеспечивала шахтерам средства к существованию Шахтеры той эпохи, охваченные «золотой лихорадкой», искали только золото или се­ребро, хотя очень часто в отвалах содержались и другие металлы, иногда редкие и ценные Семьсот шахт, перепроданных в 1969 году, были не са­мыми выгодными (прим. автора)].
К 21 января 1980 года цена на золото повысилась в не­сколько раз и с тридцати пяти долларов за унцию, как в сороковых годах, достигла астрономической цифры в во­семьсот пятьдесят долларов.
За два года до этого, в феврале 1978 года, все шахты бы­ли снова открыты и заработали.
Кроме того, Несим Шахадзе от имени Реба с неизмен­ным постоянством производил ежегодные закупки золота на сумму от двухсот тысяч до полутора миллионов долла­ров, в зависимости от года, выплачивая сначала по трид­цать пять долларов за унцию, затем по восемьдесят, а с де­кабря 1974 года, когда в Соединенных Штатах торговля золотом уже ничем не ограничивалась, — по сто восемьде­сят долларов.
Можно безошибочно назвать сумму прибыли, получен­ной Королем в январе 1980 г.: четыре миллиарда триста пятьдесят пять миллионов долларов…
32
Диего Хаас, совершенно голый, очень весело барахтал­ся в круглой ванне трехметрового диаметра с множеством бьющих отовсюду фонтанчиков в компании трех краль, весь наряд которых состоял из сережек в ушах. Зазвонил телефон. Он поплыл, скользя по грудям и пышным ягоди­цам (он очень любил пухленькие попки), и только после третьего звонка успел снять трубку. Веселым, как обычно, голосом Диего ответил:
— У телефона шейх Абдул бен Диего.
Затем семь раз подряд сказал «да» и, заканчивая разго­вор, для разнообразия бросил «яволь». После чего повесил трубку. С момента его прибытия в Лас-Вегас прошло шесть недель, и, несмотря на красоток, которых он ис­пользовал на полную катушку, Диего уже начинал смертельно скучать. К игре он был равнодушен» как истукан. Но, конечно, играл, располагая двадцатью пятью тысяча­ми долларов, которые Реб оставил ему специально для этого; однако, словно в насмешку, невезение упорно пре­следовало его: он все время выигрывал. «Ну никакой воз­можности избавиться от этих мерзких денег. Крупье сме­ются при моем появлении. Я стал всеобщим посмешищем. Ведь ни разу не выскочило ничего, кроме семи и одиннад­цати. Хоть плачь». И вскоре у него сложилась теория, со­гласно которой для того, чтобы наверняка выиграть деньга в казино, надо просто-напросто изо всех сил стараться проиграть их, очень усердно и искренне молясь «Nuestra Senora de Guadalupe»
[Nuestra Senora de Guadalupe (исп.) — Божья матерь Гваделупская.].
…Но ожидание наконец кончилось. Он взглянул на сво­их блудниц. И в его золотистых зрачках зажегся издева­тельский, дикий и угрожающий огонек.
— Все на палубу, — крикнул он. — Готовсь к отплы­тию, брать на гитовы, поднять кабестан, гротмарсели и форбомбрамсели, штаговые паруса, государственные фла­ги, штормовой фон, штурвал — все. Одним словом, вали­те-ка отсюда, девочки. Сматывайте удочки.
И, к величайшему восторгу коридорного, он вытолкал их прочь, не дожидаясь, пока «наяды» оденутся. Затем в течение трех часов Диего был занят бурной деятельностью.
За это время он пункт за пунктом выполнил все возло­женные на него поручения. Сделал не менее сорока теле­фонных звонков — в основном здесь, в Вегасе, но погово­рил и с несколькими другими городами Соединенных Штатов.
Все разговоры ограничивались строго необходимым на­бором слов.
Закончив этот первоначальный этап работы, он, перед тем как покинуть апартаменты «Фламинго», удостоверил­ся, что Тудор Ангел, как было уловлено, устроил в них штаб для себя и пяти юристов, прибывших из Лос-Андже­леса, затем вышел на улицу и, не обращая внимания на палящий зной, раскаливший мостовые улицы Стрип, от­правился в гостиницу «Пески». Здесь тоже все было в по­рядке, два адвоката, Гаррисон Куинн и Томас Макгриди, прибыли из Нью-Йорка накануне, и их досье были наготове. То же самое ожидало его в гостинице «Пустыня» — что­бы добраться туда, Диего взял такси; ему было прохладно в любую жару, но физического напряжения — если не считать усилий, которых требуют женщины, — он, напро­тив, не выносил; в «Пустыне» разместился Стив Пулаский из Детройта с двумя сотрудниками и досье.
Турне закончилось визитом в «Дюны» — там посели­лись в ожидании инструкций адвокаты из Чикаго Моузес Берн и Луи Бенетти — ив гостиницу «Сахара», где разме­стилась филадельфийская группа с Кимом Фойзи.
Всем им он передал распоряжения и подтвердил время встреч. Испытывая при этом неописуемое удовольствие, ибо все происходящее казалось ему величайшим безуми­ем, а ничто иное не могло вызвать в нем больший восторг.
Диего покончил со всеми делами к пяти часам вечера. «Уложился вовремя». Снова на такси он подъехал к отелю «Фламинго». Автомобиль, который был взят напрокат не­делю назад, ждал его. Диего сел за руль и поехал, поднял­ся по улице Стрип до перекрестка, соединяющего улицу Мейн с Дубовым бульваром, свернул налево, на улицу Чарльстона, затем — направо. Так он добрался до бульва­ра Джонса и оттуда поехал в северном направлении, по земле — это тоже ему было известно, — в основном при­надлежавшей Ребу.
С какого-то момента началась прямая, с холмистыми изгибами дорога, тянувшаяся на север за линию горизон­та; со всех сторон его обступала жгучая пустыня, а позади осталось фантастическое световое море Вегаса. Приглу­шив мотор, Диего громко запел «Рамону», вкладывая в ис­полнение всю свою свирепую силу.
В десяти метрах от него, на другой стороне дороги, оста­новился грузовик. Из него вышел Реб с сумкой через пле­чо. Он с улыбкой пожал руку шоферу, и грузовик уехал.
Диего запел так громко, как позволяли ему легкие.
Реб приоткрыл дверцу и сел в машину.
— А нельзя ли чуть приглушить звук? Тебя, наверное, слышно на Аляске.
Они не виделись сорок три дня, и счастью Диего не бы­ло предела.
— Все в порядке?
— Да. Почти. А как у тебя?
— Все готово. Завтра утром в восемь тридцать — пер­вый залп.
Апартаменты, которые Диего занимал в отеле «Фла­минго», были сданы не ему. Он снял их на имя Луиса де Карвахаля, которое, насколько было известно Сеттиньязу, служило ему добрый десяток раз; долгое время Сеттиньяз считал, что имя это — вымышленное, Диего просто-на­просто пользовался им, поселяясь в каком-нибудь городе или отеле, где, по приказу Короля, занимался делами, для ведения которых предъявление паспорта было необяза­тельным. Более четверти века прошло, прежде чем Дэвид Сеттиньяз обнаружил, что настоящие имя и фамилия Ди­его звучали как Луис Диего Хаас де Карвахаль. Со сторо­ны матери он был чуть ли не настоящим испанским гран­дом…
— Какой тебе снять номер?
Климрод пожал плечами. «Ему на это наплевать». Большой загорелой рукой Реб снял трубку и набрал номер. Заговорил по-французски. «С Сеттиньязом, конечно», — подумал Диего, понимавший лишь одно слово из двадца­ти. Он смотрел на Реба, и глубокое разочарование не по­кидало его. Диего надеялся, что по возвращении в Соеди­ненные Штаты, которые они за последние четыре месяца исколесили вдоль и поперек, Климрод станет ему еще бли­же, чем раньше. Но нет. «Он далек, как никогда». Десять месяцев прошли между той минутой, когда Реб углубился в джунгли Амазонки неподалеку от порогов Каракараи, и тем благословенным днем — Диего был тогда в Рио с Сократесом, — когда зазвонил телефон и наконец-то прозву­чал его неповторимый голос: «Диего? Ты мне нужен». Уход в Зеленый Мир сильно изменил его. И если Климрод по-прежнему с учтивым вниманием выслушивал каждого, кто говорил с ним, то «моменты отсутствия», как их назы­вал Диего, стали все более частыми и продолжительны­ми… Разговор закончился словами «A bientot» которые понял даже Диего.
— Реб! Почему «почти»? Я спросил, все ли в порядке, а ты мне ответил: «Да. Почти».
Реб медленно перевел взгляд и уставился на Диего. Вдруг он улыбнулся:
— Дело в некоем Фергусе Мактэвише. Его фасоль со свининой великолепна, но виски паршивое. И он сказал мне: «Нет».
Диего не имел ни малейшего представления об этом Фергусе «как-там-бишь-его-зовут». Но, разумеется, не стал задавать вопросов.
— Голоден? — спросил Диего.
— Да.
Через четверть часа официант принес гамбургеры и яйца.
Точно в семь часов тридцать минут в дверь постуча­ли — за несколько минут до этого о приходе гостей сооб­щили из вестибюля отеля по телефону. Вошли два челове­ка: Лернер, которого Диего хорошо знал, и некий Абрамович, малознакомый ему человек. Они закрылись на час с небольшим в комнате Реба — Диего стоял на стра­же, — затем ушли. Реб опять взял в руки телефонную трубку, и Диего, воспользовавшись одной из редких пауз, спросил:
— Ты хочешь девочку на сегодняшнюю ночь? Реб безразлично пожал плечами, уставившись серыми глазами в пространство.
— На всякий случай, — продолжал Диего, — я придер­жал двоих. Высокие брюнетки, читали Олдоса Хаксли и Рабиндраната Тагора, в твоем вкусе. Тебе, черт возьми, надо расслабиться! Так Линду или Терри? Или обеих?
Зазвонил телефон. Диего снял трубку и узнал голос Эби Левина, хотя тот не назвал себя. Диего перенес аппарат в спальню и, чтобы не мешать, вышел прогуляться в кори­дор, где затеял игру с раздатчиком льда. Таким образом за несколько секунд до девяти часов он и увидел, как с кожа­ным портфелем в руках появился тот, кто всегда оставался самой загадочной личностью из всех Приближенных Ко­роля.
Человек остановился у двери в апартаменты и, не по­стучав, посмотрел на Диего. Тот приблизился, уже соби­раясь отстранить докучливого посетителя.
— Господин Хаас? Будьте добры, доложите ему, что Джетро здесь.
— Джетро?
— Просто Джетро. Он ждет меня.
Диего вошел в номер и передал сказанное. Реб кивнул, не вдаваясь в расспросы.
— И он знает мое имя. — заметил Диего.
— Да, — уставившись в пустоту, сказал Климрод. — Впусти его, Диего, и, пожалуйста, с этой минуты пусть меня не беспокоят. К телефону я не подхожу. Мне потре­буется два часа. А затем пусть придет Линда. В одиннад­цать тридцать. Если она пожелает ждать до той поры.
Он слышал, но не видел, как ушел Джетро. Когда Реб появился, в глазах у него Диего заметил нечто, очень по­хожее на удовлетворение, если не на триумф.
— А что Линда? Высокая брюнетка, говоришь?
— Да, к тому же знает наизусть Тагора и Ги Леклера, ты таких любишь.
— Значит, я жду только ее.
Он явно был в прекрасном настроении.
— В общем, — сказал Диего, — за исключением этого Фергуса «черт-знает-как-его-там-дальше» все идет хорошо?
— Да, очень хорошо, если не считать его.
Диего в халате вышел в гостиную и спустился, чтобы позвать упомянутую Линду, которая ждала в комнате дву­мя этажами ниже. И коль скоро уж оказался там, сделал такое же предложение другой девице, Терри, хотя она не была ни блондинкой, ни толстушкой. Ну один-то раз мож­но изменить своим привычкам.
«И потом, я теперь такой красивый, такой чистенький, наверное, в постели сегодня буду очень хорош!»
Совершенно случайно он обратил внимание на четыре папки — Реб как раз собирался убрать их. Ничего особен­ного в них не было — простые картонные обложки, ничем друг от друга не отличающиеся…
…кроме цвета: одна — черная, другая — красная, третья — зеленая и четвертая — белая.
Джетро проработал у Реба по меньшей мере тридцать лет. Он возглавлял необычную разведывательную сеть, обслуживающую одного лишь Короля. Таррас считает, что Яэль Байниш сыграл определенную роль в ее создании.
Что же касается появления Джетро в Вегасе в тот мо­мент и того факта, что он рискнул предстать перед Диего, то это лишь означало: дело, затеянное Королем 16 и 17 сентября, было очень важным. -Готовился своего рода «фи­нансовый День Святого Валентина»
[14 февраля 1929 года, в день Святого Валентина, в Чикаго произош­ла резня (Капоне расправился тогда с семью противниками) (прим. ав­тора). ].
33
Черная папка находилась в руках Гаррисона Куинна, адвоката, прибывшего из Нью-Йорка и остановившегося вместе со своим компаньоном Томом Макгриди в отеле «Пески».
Ни Куинну, ни Макгриди не был знаком Лас-Вегас. Они приехали сюда впервые. А переговоры с проходимцами были для них совсем новым занятием, хотя они и не слиш­ком их боялись. И тот и другой были коммерческими ад­вокатами, со всех точек зрения подготовленными к подво­хам, оба одинаково любили четко составленную документацию и, когда надо, особенно если речь шла об интересах, которые они защищали, были одинаково несги­баемы.
Врученное им досье их полностью удовлетворяло. Они находили его замечательным. С пристрастием поработав над ним, они не нашли ни одного упущения. Этот Лернер, без сомнения, знал свое ремесло, хотя и не располагал к себе — речь у него была торопливой и сбивчивой, а внеш­ность — как у рассыльного из похоронного бюро. Да, в первый раз, когда Лернер пришел к ним с предложением о сотрудничестве, он не произвел на них особого впечатле­ния. Адвокаты чуть не отказались от его предложения, не­смотря на высокую ставку обещанного гонорара. Но Лер­нер сказал им: «Клиенты, которых я представляю, не имеют отношения к преступному миру. Это респектабель­ные люди. Вы можете сами убедиться: позвоните Дэвиду Феллоузу в «Хант Манхэттен». Пожалуйста. И сейчас же». Они позвонили. Феллоуз громко рассмеялся: да,* он знает «клиентов» Лернера; да, он за них ручается во всех смыслах; нет, он не может назвать их имен; да, Куинн и Макгриди при всей их почтенной репутации без оглядок и сомнений могут вступать в серьезные отношения с Лернером и его «клиентами»…
Гаррисон Куинн раскрыл черную папку. В ней лежали две машинописные странички без бланкового штампа и без подписи. Куинн прочитал их и вздрогнул. Не говоря ни слова, он протянул текст Макгриди. После чего обернулся и повнимательнее пригляделся к молодому человеку в оч­ках с металлической оправой, сидевшему позади него между двумя его ассистентами из конторы «Куинн и Макг­риди». О молодом человеке в очках Куинн знал совсем не­много: «Его зовут Бек, это один из моих помощников; он меня представляет. Выполняйте в точности все распоряже­ния, которые он передаст вам от моего имени».
И тот же молодой человек несколько минут назад неза­метно протянул ему черную папку.
Макгриди в свою очередь закончил чтение и закрыл папку. Он остался невозмутимым, но Куинн заметил, что руки у него немного дрожали. Это произошло точно в во­семь часов двадцать девять минут утра 16 сентября 1957 года. Куинн медленно оглядел гостиную, расположенную на девятом этаже гостиницы «Пески», где происходила встреча. И громким голосом начал:
— Кажется, собрались все.
Шепот и кивки в знак согласия. В общей сложности их оказалось четырнадцать человек. Слева от Куинна сидел Макгриди. Сзади — два его ассистента и молодой Бек; справа — подозрительный персонаж по имени Эби Левин, а с обеих сторон от него — еще менее привлекательные личности: некий Моффатт, в одном лице представляющий несколько синдикатов, юрист по фамилии О’Коннорс, и. наконец, напротив — пять человек: Мэнни Морген и Сол Мейер, официальные владельцы двух казино и держатели лицензии на их эксплуатацию, которых сопровождал их общий управляющий Джо Манакаччи и их советники — юристы с англосаксонскими фамилиями.
Куинн взглядом поискал Левина:
— Господин Левин?
— Вы выступаете с предложением, — ответил тот. — Вам и начинать.
У Левина были черные, немного запавшие глаза, жест­кие и непроницаемые. Куинн неоднократно слышал это имя; кто-то даже говорил ему, что Левин — полномочный представитель синдиката преступлений — если только таковой существует — при американских профсоюзах.
Куинн наблюдал за Моргеном и Мейером, переводя взгляд с одного на другого:
— Вы владеете двумя казино: одно — на улице Стрип, другое — чуть подальше. Доходы от первого в среднем до­стигают четырехсот двадцати тысяч долларов. А у вас, гос­подин Морген, цифра значительно меньше: триста сорок тысяч. В день.
— Откуда у вас такие сведения? — вдруг разозлившись, спросил Морген.
— Сведения точны, — спокойно ответил Макгриди. — К тому же суть не в этом.
— А в чем же?
— В тех проблемах, с которыми вы столкнулись в на­стоящий момент, — ответил Куинн. — И тех, что скоро возникнут.
— Очень скоро, — поддакнул Макгриди, чрезвычайно дружелюбно улыбаясь.
— И они вынудят вас продать ваше заведение, — сказал Куинн.
— Продать нашему клиенту, — уточнил Макгриди.
— Не было и речи о продаже чего бы то ни было, — вос­кликнул Мейер.
Но в отличие от Моргена он наблюдал не столько за двумя нью-йоркскими адвокатами, сколько за Эби Левином. «Итак, — подумал Куинн, — Мейер уже понял. Он умнее того».
— Господин Мейер, — обратился к нему Куинн. — У вас трудности с Комиссией по азартным играм. Седьмой раз на протяжении последних четырех месяцев в вашем казино были замечены нарушения, и уже наложен первый штраф в сто двадцать тысяч долларов. Завтра или, во вся­ком случае, очень скоро вам придется оплатить еще два, если не три других, примерно в размере пятисот тысяч долларов.
— Мы заплатим, — ответил Мейер.
— К этому вопросу мы еще вернемся, господин Мейер, — сказал Макгриди, улыбчивый, как никогда. — Что же каса­ется вас, господин Морген, ваша ситуация не лучше, чем у вашего компаньона… простите, вашего коллеги…
— У вас, конечно тоже маленькие неприятности с Ко­миссией по азартным играм… — заметил Куинн.
— … но они не столь серьезны, — вставил Макгриди с таким видом, будто хотел сказать: «Главное, не беспокой­тесь».
— В вашем случае, — продолжал Куинн, — серьезные проблемы возникнут скорее с министерством финансов…
— Министерство финансов, — продолжил Макгриди, — располагает сведениями, что доходы, заявленные вами на­логовой администрации, не совсем соответствуют реаль­ным…
— Сокрытие доходов, — вставил Куинн.
— Но как бы то ни было, — сказал Макгриди, — возни­кает новая ситуация: штат Невада…
— … при содействии Комиссии по азартным играм, — подхватил Куинн.
— … намерен предпринять последовательную чистку в игорной среде, — подхватил Макгриди.
— Отстранив подозрительных людей, — закончил Ку­инн.
— Черт возьми, что за цирк! — воскликнул Морген. — В чем вы нас обвиняете в конце концов? И кстати, кто вам дал право обвинять нас в чем бы то ни было? Мы пришли сюда, потому что наш друг Эби Левин попросил нас…
Он продолжал протестовать. В этот момент кто-то до­тронулся до локтя Куинна. Не опуская головы, он взял свернутую вдвое бумажку. Раскрыл ее на коленях и про­чел три слова, написанных мелким и очень убористым по­черком: «Быстрее. Кончайте с ними».
— Не будем терять времени, — вмешался Куинн. — Вы говорили об уплате штрафов, господин Мейер? Какими деньгами? Теми, что лежат у вас в кассе? Мне кажется, у меня есть для вас плохая новость, господин Мейер. Не так ли, господин Левин?
— Увы! — невозмутимо произнес Левин.
— Господин Мейер, — сказал Макгриди, — вы построи­ли и оборудовали ваше казино…
— Это касается также и Моргена, — вставил Куинн.
— … частично с помощью кредитов, которые согласи­лись выдать вам финансовые службы некоторых профсою­зов, представленных здесь господами Левином и Моффаттом. Правильно, господин Левин?
— Совершенно верно, — ответил тот.
— Однако, — продолжил Куинн, — у ваших кредиторов тоже возникли проблемы.
— Взносы плохо поступают, — сказал Левин. — Кризис.
— Кроме того, федеральное правительство, справедливо или нет, но обеспокоено тем фактом, что профсоюзные организации финансируют игорные заведения…
— … особенно принадлежащие людям, которых оно считает…
— … справедливо или нет, — вставил Куинн.
— … довольно подозрительными, — закончил Макгриди.
— Короче, — продолжил Куинн, — ваши кредиторы очень скоро предъявят вам, господа Мейер и Морген, век­селя к оплате. Для вас, господин Морген, эта сумма соста­вит приблизительно миллион четыреста восемьдесят три тысячи шестьсот двадцать два доллара и пятьдесят три цента, включая проценты. Господин Мейер, ваша циф­ра — примерно два миллиона девяносто четыре тысячи пятьсот семьдесят один доллар ровно, включая проценты.
— У нас есть друзья, — возразил Морген, глаза его го­рели яростью и ненавистью.
— Действительно, поговорим об этих друзьях, — улы­баясь, подхватил Макгриди.
Он достал из черной папки один листок, а Куинн взял другой.
— Фредерик Морген, родился 14 марта 1912 года в Нью-Йорке В 1936 году приговорен к двухлетнему тю­ремному заключению за вооруженное нападение. 11 авгу­ста 1939 года убил человека по имени Чарли Бейзл. При­говорен к двенадцати годам…
— Я не Фредерик Морген.
— Вы его брат. И комиссия Кифауэра семь лет назад об­винила вас в том, что вы брали деньги не только у своего брата, но и у двух других лиц, а упомянутая комиссия оп­ределенно установила, что эти люди основные свои доходы получали от сутенерства.
— Доказательств нет. Меня не привлекали к суду. Не выносили приговора.
— Разумеется, иначе вы не получили бы лицензию на содержание казино. Но у нас есть доказательства, которых не смогла представить комиссия Кифауэра, господин Морген. Счет 165746Х на имя Фрэнка Гребенхера в банке Роэл Британиа». Назвать вам даты вкладов и их размеры? Уверен, что следователи из американского сената будут счастливы узнать их…
— Господин Мейер! — сказал Куинн. — Теперь, кажется, ваша очередь.
— Но я могу и продолжить, — возразил Макгриди. — не еще есть что сказать господину Моргену. Например, та поводу некоей Лесли Мьюро, которую нашли мертвой…
— Я думаю, что господин Морген теперь все понял, — добродушно перебил его Куинн. — Господин Мейер! И он начал читать второй листок.
— Здесь говорится, господин Мейер, о вашем тесном со­трудничестве с неким Джоном Мэндрисом из Лос-Андже­леса. А также с Джо Баньа и Майком Леви. Вас чуть было не обвинили в убийстве, господин Мейер. И если бы не по­казания некоего Эдди Сейджа, калифорнийская полиция наверняка повнимательнее присмотрелась бы к тому, как вы проводили время в момент смерти Бэггси Сигела, до­стойного жителя Лас-Вегаса и известного создателя отеля-казино «Фламинго». Продолжать или нет, господин Мейер?
— Могу я взглянуть на эту бумагу?
— Конечно.
Мейер прочитал касающийся его машинописный текст. И остался невозмутим. Наконец он положил листок перед Куинном и пошел на свое место. Затем спокойно спросил:
— Кто ваш клиент?
— Человек по имени Генри Чане, — ответил Куинн. — Его порядочность вызывает даже меньше сомнений, чем порядочность покойного господина Сигела, к тому же он имеет большой опыт по части казино. И, разумеется, Ко­миссия по азартным играм выдала ему необходимый патент на содержание казино.
— И что он предлагает?
— Он оплачивает штрафы ваших кредиторов и платит шесть миллионов девятьсот семьдесят пять тысяч долла­ров. Наличными.
— Господин Морген, — вставил Макгриди, — что каса­ется вас, предложение, по чистому совпадению, примерно то же: выверка всех счетов, оплата долгов и выплата пяти миллионов двухсот десяти тысяч.
— Наличными, — добавил Куинн.
— Дельные предложения, — продолжил Макгриди.
— И вы это знаете, — подхватил Куинн.
— Разумеется, у вас есть время обдумать их.
— И переговорить об этом, скажем, с вашими друзьями, из Лос-Анджелеса, — уточнил Куинн.
— Их имена, адреса и количество акций, которые они держат, указаны на этих вот листочках. Надо ли их чи­тать?
— Незачем, — ответил Мейер.
— Срок переговоров — два часа, не больше, — закон­чил Куинн.
В десять часов сорок пять минут, то есть по плану, но с небольшим опозданием — так как Морген немного затя­нул процедуру, выдвинув контрпредложение о выплате пяти миллионов пятисот тысяч, которое было отвергну­то, — первые документы были подписаны. Мейер и Мор­ген удалились вместе со своим маленьким штабом, не ус­певшим даже и слова произнести.
— Идите сюда, господин Левин, — подозвал Куинн. Макгриди схватил бумаги, которые протянул ему его ассистент, и начал читать: протокол соглашения предус­матривал, что профсоюзы, официально представленные Моффаттом, получают полную сумму по «счетам», касаю­щимся двух отелей-казино, принадлежавших прежде Мэнни Моргену и Солу Мейеру.
Взамен эти же профсоюзы совместно с Генри Чансом создают инженерно-техническую компанию, которая бе­рет под свою опеку оба эти учреждения. Эта компания должна, помимо прочего, обеспечивать казино материаль­ным и техническим оборудованием, налаживать продо­вольственное снабжение.
Для этого она заключит договора, тексты которых уже подготовлены, с различными компаниями и фирмами, са­мой крупной из которых будет некая «Яуа Фуд».
Документы были подписаны. Левин, Моффатт и О’Конноре тоже удалились.