Джил Блейк. Мастер постоянства

Мастер постоянства
Джил Блейк (Gil Blake) называет свою компанию по управлению капиталом «Двадцать с плюсом» (Twenty Plus). Это название вплетается в логотип на его визитных карточках и бланках компании, изображающий кривую распределения вероятностей различных уровней прибыли. На этой кривой прибыль величиной 20% находится в двух стандартных отклонениях слева от среднего значения. Пояснение для тех, кто не разбирается в статистике: согласно этой кривой, компания Блейка с вероятностью более 95% получает годовую прибыль не меньше, чем 20%. На кривой распределения вероятностей нет точки, соответствующей нулевой прибыли, не говоря уже об отрицательной прибыли — что говорит об огромной уверенности Блейка в собственных силах. Уверенность Блейка явно имеет право на существование. За двенадцать лет, прошедшие с тех пор, как он начал торговать, его среднегодовая прибыль составила 45%. Хотя это впечатляющая цифра, самым ярким элементом результатов Блейка является стабильность. Подтверждая свой логотип, он никогда не имел года с прибылью меньше 20%. Собственно говоря, его худшим результатом была прибыль в 24% в 1984 году. Но даже в этот неудачный год Блейк проявил последовательность — он зарабатывал деньги в каждом из двенадцати месяцев! Чтобы по-настоящему оценить стабильность результатов Блейка, вам нужно взглянуть на его ежемесячную прибыль. Целых 134 месяца (96%) из его 139-месячной карьеры были либо безубыточными, либо прибыльными. У него даже была полоса в 65 месяцев без единого убытка — результат, о котором большинству других трейдеров приходится только мечтать.
Уверенность Блейка в своем подходе выражается также в необычном формате его гонорара. Он берет со своих клиентов 25% от общей годовой прибыли, но — ив этом необычная часть — он также соглашается оплачивать 25% любых убытков и 100% убытков, понесенных новыми клиентами в течение первых двенадцати месяцев. Понятное дело, ему еще ни разу не пришлось выплачивать эти штрафы.
Теперь вы, вероятно, захотите узнать, куда посылать чек. Не торопитесь. Блейк прекратил набор новых клиентов пять лет назад. С тех пор он сделал только два исключения, и в обоих случаях для близких друзей. Блейк торгует акциями взаимных фондов, пытаясь правильно выбирать время для покупок и продаж. Вообще говоря, инвесторы взаимных фондов пытаются увеличить прибыль путем перехода в фонды денежного рынка каждый раз, когда ждут падения фондового рынка. В случае Блейка, он не только все время переключается между отдельным взаимным фондом и фондом денежного рынка, но также принимает дополнительные решения о том, фонды каких секторов или групп секторов предоставляют в данный день наилучшие возможности. Блейк использует чисто технические модели для получения сигналов для своей оптимальной ежедневной инвестиционной стратегии. Как правило, он держит акции очень недолго, обычно в диапазоне от одного до четырех дней. Используя такую методологию, Блейк смог демонстрировать стабильные ежемесячные прибыли даже в те месяцы, когда сами фонды, в которые он инвестировал, регистрировали значительные убытки. Блейк гордится тем, что является аутсайдером Уолл-стрит. Окончив Корнелльский университет, он прослужил три года морским офицером на атомной подводной лодке. Затем он поступил на экономический факультет университета Уортона и окончил его с отличием. После экономического факультета Блейк три года работал бухгалтером в Price Waterhouse и девять лет главным финансовым специалистом в Fairf ield Optical. За все это время он ни разу серьезно не задумывался о торговле. Все это время он верил в справедливость теории случайного блуждания, которую с таким трудом усваивал в университете (эта теория гласит, что попытка преуспеть на рынках является безнадежным предприятием).
Жизнь Блейка изменилась, когда он однажды зашел в офис своего приятеля, и ему показали некоторые факты, свидетельствующие о неслучайном поведении рынка. Он решил доказать, что видимая неслучайность этих фактов — лишь плод воображения его друга. Однако, проводя исследования, имевшие целью доказать эту точку зрения, он напротив убедился в том, что на рынках присутствует немалая доля неслучайного поведения, дающего невероятные возможности получения прибыли. Так вот через 15 лет после окончания колледжа Джил Блейк стал трейдером.
Рождаются трейдерами или становятся? В случае Блейка некоторое представление дает следующая записка от его школьного учителя, которую с гордостью хранит его мать: «Его лепка, рисунки и работы по дереву обнаруживают удивительно методичную точность. Ему нравится работать с маленькими вещами, и он доводит их до совершенства. Все, что он делает, состоит из множества маленьких деталей, а не из одной большой неопределенной формы, что более характерно для ребенка его возраста. Он очень интересуется числами, легко запоминает их и демонстрирует настоящий талант в отношении математики».
Я проинтервьюировал Блейка в его пригородном доме в Массачусетсе во второй половине дня в субботу во время пика осеннего сезона. Я приехал туда вскоре после обеда. Предусмотрительно решив, что я, возможно, не ел, он приготовил мне бутерброды. Я нашел Блейка очень скромным и непритязательным человеком. Он был по-настоящему тронут тем, что я считаю его достаточно значимым, чтобы включить в книгу о лучших трейдерах. С точки зрения соотношения прибыли к риску найдется мало равных Блейку, если таковые вообще имеются, но по его поведению этого не скажешь.
—Вы стали спекулировать акциями взаимных фондов задолго до того, как это вошло в моду. Что побудило вас к этому?
— Ну, собственно, я этим обязан своему другу. Я помню тот день так, как если бы это было вчера. Я вошел в кабинет своего коллеги, и он сказал: «Эй, Джил, взгляника на эти числа». Он инвестировал в фонд муниципальных облигаций с тем, чтобы воспользоваться высокими в то время процентными ставками, составлявшими порядка 10—11% и не облагавшимися налогом. Хотя они получал высокий процентный доход, он заметил, что его общая прибыль быстро снижалась из-за постепенного уменьшения чистой стоимости активов (net asset value, NAV). Он передал мне лист с числами примерно за месяц, и я заметил существование весьма постоянного тренда: NAV снижалась в течение приблизительно 22 дней подряд. Он сказал: «Fidelity позволяет в любое время переходить в фонд денежного рынка, причем бесплатно. Почему же я не могу просто переходить из облигационного фонда в деньги, когда фонд начинает понижаться, и затем обратно, когда фонд снова начинает расти?»
Я ответил на это так: «Ник, не думаю, что рынки работают таким образом. Ты разве не читал книгу «Случайное блуждание по Уолл-стрит» (A Random Walk Down Wall Street)?» И я высмеял его идею. Я сказал: «Беда в том, что у тебя нет достаточного количества данных. Собери побольше данных, и, я уверен, ты поймешь, что в длительной перспективе так деньги делать невозможно».
Он собрал больше данных, и, удивительное дело, последовательность трендов, похоже, не изменилась. Я быстро убедился в том, что в поведении фондов муниципальных облигаций определенно есть что-то неслучайное.
—Как вы воспользовались этой неслучайностью?
—Наилучшим оказался самый простой подход. Мы назвали его правилом «одного пенни». Используя данные за два года, которые нам удалось получить, мы нашли, что существовала приблизительно 83-процентная вероятность того, что за любым восходящим или нисходящим днем следует день, когда цена движется в том же направлении. Весной 1980 года, исходя из этого соображения, я начал торговать фондом муниципальных облигаций Fidelity на свой счет.
—И это сработало?
—Да, это сработало исключительно хорошо.
—В это почти невозможно поверить. Я знаю, что на рынке облигаций переключение позиции каждый раз, когда дневная цена изменяет свое направление на противоположное, является разорительной стратегией.
—Возможно и такое. Однако вы должны помнить два аспекта. Первый: при выходе из фонда и входе в фонд не было никаких операционных издержек. Второй: существовал, похоже, какой-то процесс сглаживания значе ний NAV фонда муниципальных облигаций. Например, примерно в начале 1981 года был трехмесячный период, когда на графике NAV не было ни одного восходящего тика — все дни были или без изменений, или с понижением, — хотя в то же время облигации, очевидно, имели некоторые дни с повышением. Такое поведение цены было характерно почти для всех фондов муниципальных облигаций.
—Чем вы можете это объяснить?
—Я не знаю. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь сможет это объяснить.
—Конечно, вы не можете напрямую получать прибыль во время периодов снижения, поскольку вы, бесспорно, не можете открывать короткую позицию по фонду.
—Совершенно верно. Во время этих периодов мы переходим в денежную позицию.
—С учетом того, что вы могли иметь только длинную или нейтральную позицию, а рынок облигаций падал, могли ли вы все равно делать прибыль?
—Когда я начал в марте 1980 года, NAV фонда составляла приблизительно 10,5 доллара. До конца 1981 года NAV последовательно уменьшалась, дойдя до уровня 5,65 доллара — т. е. падение составило почти 50%. Тем не менее, используя указанный выше метод, я смог достичь прибыли более 20% в год, не считая процентного дохода, который составил дополнительные 10%. Шансы казались настолько благоприятными, что я начал серьезно подумывать о том, чтобы привлечь в торговлю больше средств. В результате за три года мне удалось получить четыре кредита под залог недвижимости, что я смог сделать благодаря тому, что цены на жилье на северо-востоке росли очень быстро.
—А вы не боялись этого делать?
—Нет, потому что обстоятельства были очень благоприятны. Конечно, мне пришлось бороться с общепринятыми представлениями. Если вы говорите кому-то, что берете кредит под залог дома, чтобы поторговать на эти деньги, реакция вряд ли будет в вашу пользу. Через некоторое время я просто перестал упоминать об этой детали.
—Если для того, чтобы получить сигнал, вам требуется всего однодневное изменение в направлении NAV, дело выглядит так, что вам приходится переключаться в течение года бесчисленное количество раз.
—Собственно говоря, дело свелось лишь к 20-30 разам за год, потому что тренды были очень последовательными.
—А разве нет никакого ограничения на число переходов из фонда в фонд? Даже 20-30 раз за год кажется большой цифрой.
— Руководящим принципом Fidelity является четыре перехода за год, но они не навязывают это правило. Я даже поговорил с ними о таком чрезмерном переключении, и они сказали: «Просто не нарушайте это правило слишком часто». Я спросил: «А что, если я буду делать двадцать или тридцать сделок в год?» В ответ я услышал: «Ну, просто не рассказывайте об этом слишком многим». У меня сложилось впечатление, что это правило было введено там скорее как мера предосторожности, но они не придавали ему особого значения — по крайней мере, в начале. По мере того, как протекали годы, я время от времени получал письмо от Fidelity со словами: «Мы обратили внимание, что вы переключаетесь более четырех раз в год, и надеемся, что вы будете соблюдать наши руководящие принципы».
—И вы просто игнорировали эти письма?
—Нет. Я, скажем, использовал для четырех сделок фонд муниципальных облигаций, затем для четырех сделок — фонд высокодоходных муниципальных облигаций, затем для четырех сделок — фонд среднесрочных муниципальных облигаций и т. д.
—Таким образом, технически вы соблюдали правило четырех сделок в год, вы просто переключались на другие фонды.
—Совершенно верно.
—Насколько я понимаю, сегодня NAV должна из менять направление гораздо чаще?
—Верно. Следующий шаг в моем развитии как трейдера наступил, когда эта закономерность начала исчезать — как, впрочем, это случается с большинством подобных вещей.
—То есть вероятность изменения цены в том же направлении, что и в предыдущий день, стала умень шаться?
—До некоторой степени, но, что более важно, стала исчезать высокая волатильность. В период с 1979 до начала 1984 года волатильность у этих фондов составляла в среднем приблизительно от одной четвертой до половины процента в день. Однако потом дневная волатильность упала до всего лишь примерно однойдвух десятых процента. Кроме того, постоянство ценовых трендов (то есть вероятность движения в направлении предыдущего дня) упало с 80% до менее 70%.
—Что произошло, когда надежность продолжения тренда и волатильность фондов облигаций начали быстро уменьшаться? Сохранилась ли прибыльность этого метода?
—Да, но потенциальная годовая прибыль фондов муниципальных облигаций стала составлять примерно 20%.
—И этого было недостаточно?
—Я хотел найти что-то получше. Я думал, что если смог найти прибыльные неэффективности на рынке фондов муниципальных облигаций, вполне допустимо, что подобные возможности можно было найти на рынке фондов акций. С осени 1984 года до весны 1985 я практически жил в местной библиотеке, извлекая из машины для просмотра микрофильмов многолетние данные по сотням взаимных фондов. Я искал еще одну иголку в стоге сена.
Я нашел, что в фондах акций встречались пригодные для торговли закономерности, но перспектива получения прибыли составляла лишь 20-25% в год. Даже при более высокой волатильности постоянства трендов цены на уровне порядка 60% просто не было достаточно. Во время этих исследований я игнорировал секторные фонды Fidelity, потому что они брали за каждый переход по 50 долларов. Я не видел причины платить этот сбор, когда было столь много фондов, позволявших осуществлять переход из фонда в фонд бесплатно.
Открытию способствовали две идеи. Во-первых, я обнаружил, что фонды биржевых товаров (таких, как золото или нефть), работали лучше, чем фонды с более широкой базой. Во-вторых, в другом исследовании я нашел, что индексы технологических, нефтяных компаний и компаний коммунального обслуживания изменялись значительно менее хаотично, чем индексы общего рынка. Я вновь вернулся к изучению секторных фондов и был поражен тем, что обнаружил. Я просто не мог поверить, что игнорировал секторы во время своих более ранних исследований. Я их почти упустил.
—Что же вы нашли?
— Вообще говоря, я нашел, что изменение цены большее, чем среднедневное изменение цены в данном секторе, давало на следующий день вероятность продолжения движения в том же направлении где-то между 70 и 82 процентами. Это открытие было в высшей степени волнующим из-за волатильности этих секторов. Например, группа биотехнологических компаний колебалась в среднем на 0,8% в день, а сектор золота — в среднем на 1,2% в день. Сравните это с волатильностью фондов муниципальных облигаций, которая в то время уменьшилась до жалких 0,1-0,2%. Таким образом, я мог применить те же шансы на выигрыш к рынкам, которые предлагали потенциал прибыли более чем в пять раз больше.
И последним приятным фактом было то, что секторные фонды допускали неограниченное число переходов в год, в отличие от применявшегося в большинстве других фондов лимита на четыре перехода. Вы могли переключаться хоть сто раз в год, если согласны были платить за каждую операцию сбор по 50 долларов.
—Почему, по вашему мнению, секторы оказались такими подходящими для торговли?
—Это мой любимый вопрос. Не просто потому, что я думаю, что знаю ответ, но и потому, что я пока не встречал математического объяснения в других источниках. Исследуя поведение цен отдельных акций, я обнаружил, что значительные изменения дневной цены имеют примерно 55-процентную вероятность продолжения движения в том же направлении на следующий день. После учета комиссионных и спрэдов между ценами покупки и продажи это не дает достаточного вероятностного преимущества для успешной торговли.
А теперь в качестве аналогии предположим, что у вас есть кучка монет, и каждая из них имеет 55-процентную вероятность упасть орлом вверх. Если вы подбросите одну монету, то вероятность выпадения орла составляет 55%. Если вы подбросите 9 монет, вероятность получения больше орлов, чем решек, увеличивается до 62%. А если вы подбросите 99 монет, то вероятность получения большего числа орлов, чем решек, возрастает до примерно 75%. Это свойство биномиального распределения вероятности.
Аналогичным образом предположим, что у вас 99 акций химических компаний, которые в среднем повышаются на 1-2% в день, в то время как общий рынок не меняется. На очень коротких временных интервалах эта гомогенная группа акций начинает вести себя как стая рыб. В то время как шансы роста акций одной химической компании завтра могут составлять 55%, шансы повышения всей группы химических компаний гораздо ближе к 75%.
—Я полагаю, что эта модель не распространяется на широкий фондовый рынок. Иными словами, как только вы выходите за пределы данного сектора,включение большого числа акций может только снижать вероятность того, что на следующий день индекс продолжит свой тренд.
—Ключевым ингредиентом здесь является то, чтобы акции, составляющие индексы или сектор, были одно родными. Например, фонд досуга Fidelity, бывший в то время наименее однородным сектором и включавший такие разные компании, как Budweiser, Pan Am и Holiday Inn, был также наименее стабильным из всех секторов. И наоборот, ссудно-сберегательные и биотехнологические фонды, бывшие более однородными, демонстрировали более стабильные тренды.
—Как вы предсказывали направление изменений дневной цены секторных фондов для того, чтобы ввести ордер на переключение в денежный рынок? Или же вы просто вводили ордер с опозданием на один день?
—Я обнаружил, что могу использовать выборку из 10-20 акций каждого сектора и получать очень хорошее представление о том, где в тот день закроется сектор. Это наблюдение позволяло мне опережать сигнал на один день, что оказалось критически важным, ибо мои исследования продемонстрировали, что средняя длительность такой сделки составляет всего лишь 2-3 дня, причем примерно 50% прибыли приходится на первый день.
—Как вы выбирали акции для выборки?
—Сначала я использовал акции Fidelity для этого сектора, указываемые в их квартальных отчетах.
—Полагаю, что состав этих акций в секторе менялся недостаточно часто для того, чтобы служить адекватной оценкой.
— Собственно говоря, впоследствии оказалось, что эта процедура не так важна, как я думал. Можно исполь зовать выборку, состоящую из пятнадцати акций, которые Fidelity имела в данном секторе, и это дает очень хорошую оценку для данного сектора. С другой стороны, я мог также использовать выборку пятнадцати акций этого сектора, не входящих в портфель Fidelity, и это все равно давало мне очень хорошее представление. До тех пор, пока число акций в моей выборке было достаточно большим относительно общего числа акций данного сектора, особой разницы не было.
— Какой процент своего счета вы использовали каждый день?
—100 процентов.
— В какое количество разных секторов вы могли инвестировать каждый данный день?
—Я торговал одним сектором за раз.
— Вы не подумывали о диверсификации капитала путем торговли различными секторами в одно и то же время?
—Я не большой поклонник диверсификации. Я бы ответил на этот вопрос так: вы можете очень хорошо диверсифицироваться, просто проводя в течение года достаточное число сделок. Если в 70% случаев шансы складываются в вашу пользу, и вы проводите 50 сделок, то очень трудно свести год с убытком.
— Как вы выбирали сектор для инвестирования в каждый данный день?
—Представьте себе доску с мигающими лампочками, по одной для каждого сектора, причем красный свет указывает, что нужно ликвидировать или избегать, а зеленый — что нужно покупать или держать. Я ранжирую секторы на основе комбинации волатильности цены и стабильности трендов. Естественно, я выбираю самую яркую зеленую лампочку, а когда зеленый свет, в конечном счете, меняется на красный, я ищу другой сектор с ярким зеленым светом. Очень часто, однако, все сектора одновременно светятся красным светом.
—И если горит только красный, вы переходите в денежный рынок?
—Правильно, но каждый день мне нужна всего лишь одна зеленая лампочка, чтобы открыть позицию.
—Когда вы стали набирать клиентов?
—Большинство моих сегодняшних клиентов начали работать со мной, когда я еще торговал фондами муници пальных облигаций. Я пригласил первого клиента в 1982 году. Мне казалось бессмысленным занимать под 15% у Фила Ризутто в The Money Store, когда я мог управлять 100 тыс. долларов клиентских денег, беря на себя 25% прибыли и убытков и фактически занимая 25 тыс. долларов бесплатно. Поэтому-то я и решил открыть свое предприятие. Но я, однако, не стал погашать второй кредит, потому что хотел использовать для торговли и те деньги. Мне казалось неразумным погашать кредит, по которому я платил 15%, когда я делал на этих деньгах от 35 до 40%.
—А как вы привлекали клиентов?
—Все открытые мною счета принадлежали либо друзьям, либо соседям. Например вечером я приглашал соседа выпить пивка и говорил: «Я уже пару лет этим занимаюсь и хотел бы, чтобы ты взглянул на это дело». Некоторые люди вообще не проявляли никакого интереса, а другие интересовались.
Интересно, насколько различными оказываются люди, когда дело доходит до денег. Некоторые вообще ничего не проверяют и сразу же отдают вам свои деньги. Другие даже и помыслить не могут, чтобы дать вам десятку, неважно, что вы им покажете. Наконец, есть и такие, которые все перепроверяют и задают вам правильные вопросы прежде, чем инвестировать деньги. Все люди относятся к одной из этих трех категорий.
—К какой из этих категорий обычно относятся ваши клиенты? Очевидно, что одна категория отпадает автоматически.
—Большинство моих клиентов люди думающие, и это мне нравится. Они задают правильные вопросы. Они говорят мне о своем отношении к риску.
—Насколько велики эти счета?
—Они варьировались от 10 до 100 тыс. долларов.
—Какую структуру гонораров вы использовали?
—Я брал 25% с прироста капитала. Однако я гарантировал, что возьму на себя также 25% любого убытка. Я также уверял каждого инвестора, что покрою 100% убытков по его счету в течение первых двенадцати месяцев.
—Т. е. в случае выигрыша вы получаете в четыре раза меньше, чем теряете в случае проигрыша. Вы должны быть чрезвычайно уверены в себе, чтобы предлагать такую гарантию.
—Я был уверен в вероятности выигрыша после 50 сделок в год.
—Как долго вы предлагали 100-процентную гарантию по убыткам первого года?
—Я по-прежнему сохраняю это предложение, но за последние пять лет принял всего двух новых клиентов.
—С учетом ваших результатов, я полагаю, это означает, что вы больше не открываете новых счетов.
—Я прекратил открытие новых счетов пять лет назад. Я сделал исключение в этих двух случаях, потому что речь шла об очень близких друзьях.
—Почему вы прекратили прием новых клиентов? Вы что, почувствовали, что существуют некоторые ограничения по сумме денег, которой вы можете управлять без отрицательного влияния на результаты?
—Дело не в ограниченности количества денег, с которым я могу справляться, а скорее в ограничении на то, сколько денег могут принимать фонды, которыми я торгую. Я очень чувствительно отношусь к любому потенциальному влиянию, которое могу оказывать на управляющего фондом или на других акционеров, не столь активно торгующих, как я. Я предпочитаю ограничивать сумму перемещаемых денег лишь парой миллионов долларов в фонде, состоящем из нескольких сотен миллионов, так, чтобы влияние мое было минимальным. Кроме того, я заметил, что когда размещаю свои ордера, мне часто говорят: «Вы выходите? Сегодня мы получаем большинство звонков от людей, которые покупают».
—О чем вам это говорит?
—Это говорит мне, что я веду себя прямо противоположно большинству денег, которые вливаются в фонды и выходят из них, следовательно, влияние моих действий невелико. Мне также говорили сотрудники фондов, что большинство людей, занимающихся частым перенесением своих средств, в конце концов, достигают худших результатов, чем если бы они вообще ничего не трогали.
—Значит, вы решили ограничиться определенной суммой, чтобы не раскачивать лодку?
—Самым важным фактором здесь является мой риск. То, что я беру на себя 25% и прибылей, и убытков, является точным эквивалентом левериджа. Но я сначала не понимал до конца психологической важности поддержания стабильного соотношения между деньгами клиентов и моим собственным капиталом. Я предпочитаю, чтобы это соотношение (или леверидж) с течением времени уменьшалось.
—Вам когда-нибудь приходилось торговать средствами, превышающими ваш уровень комфорта?
— В 1986 году я очень быстро набирал новые деньги. И вдруг я обнаружил, что все чаще открываю позиции в размере 50% от суммы денежных средств в моем управлении. Например, загорается зеленый свет, а торгую только 200 тыс. долларов, тогда как общий счет равен 400 тыс. Я думал, бывало: «Завтра мне будет гораздо спокойнее иметь позицию только в 200 тыс. долларов». Скоро я понял, что в результате своей осторожности я наполовину уменьшаю прибыль клиентов. И я решил, что лучшим подходом будет иметь меньше клиентов, но торговать их капиталом полностью. Когда я впервые уменьшил процентную долю счета, которой торговал, я не понимал мотивов своих действий. Задним числом я понял, что чувствовал себя неуютно с таким уровнем риска. Дело было не просто в том, выиграю я или проиграю на следующий день, но также в том, как я себя буду чувствовать до тех пор, пока не будет вынесен вердикт. И я выработал процедуру определения, как я буду себя чувствовать в зависимости от того, что произойдет на следующий день.
—Как выглядит эта процедура?
—Мой подход состоит в противодействии убыткам еще до того, как они происходят. Я репетирую процесс проигрыша. Каждый раз, когда я открываю позицию, я стараюсь представить себе, во что она превратится в случае наихудшего сценария. Таким образом, я минимизирую свою растерянность и смущение, если такая ситуация действительно произойдет. На мой взгляд, убытки являются очень важной частью торговли. Когда случается убыток, я считаю, что следует его приветствовать.
—Почему?
—Приветствуя убыток, причем я имею в виду настоящие чувства, я стремлюсь достичь меньшего страха перед потенциальным убытком в следующий раз. Если я не смогу преодолеть связанные с убытком эмоции в течение 24-х часов, значит, я торгую слишком большой позицией или делаю что-то неправильно. Кроме того, процесс репетирования потенциальных убытков и принятия реальных убытков помогает мне потихоньку адаптироваться к повышению уровня риска. Сумма денег, которыми я управляю, растет на 1520% в год, а это означает, что с такой же скоростью увеличивается денежный риск, на который я иду. Лучше всего я могу справиться с этой реальностью, стремясь прочувство вать риск на каждом уровне.
—Как получается, что управляемая вами сумма растет лишь на 15-20% в год, в то время как норма прибыли у вас более чем вдвое превышает эту величину?
—Еще 2—3 года назад рост величины активов в управлении в среднем составлял 50%, но недавно я попытался ограничить его. Помогает несколько то, что теперь каждый год клиентами снимается больше денег на выплату моих комиссий, подоходных налогов и оплату других счетов. Кроме того, я поощряю уменьшение числа счетов, и я попросил нескольких клиентов, имевших много счетов, закрыть один.
—Есть ли какие-нибудь клиенты, от которых вы избавились полностью?
—Одним из моих клиентов стал человек, которого я не знал лично. Он открыл у меня счет по рекомендации другого клиента. Деньги, которые он инвестировал, были наследством, полученным его женой, и он очень нервничал по поводу этого счета. Худшей ситуации для начала и представить себе нельзя. Была осень 1985 года, и я провел две ужасных убыточных сделки в секторе здравоохранения. Я открыл первую сделку в тот день, когда промышленно развитые страны объявили о плане по ослаблению доллара. Доллар рухнул, и акции фармацевтических компаний взлетели вверх. На следующий день все заговорили, что план этот не сработает, доллар восстановился, фармацевтические акции рухнули, и я вылетел с рынка с большим убытком. Всего лишь через неделю я снова обратился к сектору здравоохранения.
На следующий день Hospital Corporation of America сообщила об удивительно плохой прибыли, и этот сектор снова очень сильно пострадал.
—Какой ущерб нанесли эти сделки?
— Примерно 2-3% каждая. Короче говоря, клиент этот очень нервничал из-за своей инвестиции. Его счет уменьшился с 70 тыс. долларов до примерно 67 тыс. Я сказал ему: «Не волнуйтесь, я покрою 100% ваших убытков». Я пошел в банк и послал ему чек на 3 тыс. долларов. Я сказал: «Если в течение двух недель мы потеряем 3 тыс. долларов, я пошлю вам другой чек. Просто подержите у себя этот чек, он не хуже денег».
— Обычно вы ведь не подводите баланс до конца года, правильно?
—Все верно, но этот парень так нервничал, что я хотел, чтобы у него всегда были его 70 тыс. долларов. Примерно через месяц его счет уже значительно перерос 70 тыс. Должен признать, я поинтересовался, обналичил ли он этот чек, и оказалось, что да. Через год или два, когда я сокращал число клиентов, он был первым кандидатом на выбывание, потому что его действия указывали на отсутствие доверия.
—Как вы думаете, почему Fidelity перешла от политики фактического поощрения переключений между ее секторными фондами к введению настолько жестоких ограничений, что активное переключение ста ло практически невозможным?
— Я думаю, они решили, что прибыль, получаемая некоторыми таймерами рынка, уходит из карманов их акционеров. Должен признать, однако, что прибыль эта создается в основном неудачливыми таймерами рынка. Примером отношения Fidelity к таймингу рынка была их реакция на статью в Wall Street Journal в начале 1989 года, в которой упоминались мои достижения и то, что я торговал секторными фондами Fidelity. Через два дня после появления статьи я позвонил, чтобы разместить ордер, и мне сказали: «Мне очень жаль, мистер Блейк, но лимит для часовых инвестиций в сектор энергетических компаний был понижен до 100 тыс. долларов» (ранее существовал лимит в размере 1% активов фонда, т. е. примерно 500 тыс. долларов). Я подозреваю, что они проверили и нашли, что энергетические компании были сектором, которым я торговал исключительно для полудюжины клиентов, и что я добился там очень неплохих результатов.
—Почему вы использовали этот фонд более активно?
—Потому что энергетические компании имели наиболее надежную закономерность из всех, что мне удавалось когда-либо найти. Примерно через год после того, как в 1986 году Fidelity ввела в секторных фондах почасовое ценообразование, я обнаружил, что энергетические компании имели исключительно сильную тенденцию торговаться в начале дня вблизи своих дневных минимумов. Когда я впервые проанализировал часовые данные, я нашел, что существовала 90-95-процентная вероятность получения прибыли путем простой покупки акций этого фонда для различных клиентов в 10, 11 и 12 часов, а затем продажи на закрытии. Весьма замечательно, что эта исключительно высокая вероятность сохранялась в течение того одного года или двух лет, что я торговал этим фондом.
— Удивительно, что такая простая закономерность смогла продержаться с таким постоянством. Существует ли она сегодня?
—Возможно, но теперь она представляет малую ценность. В ноябре 1989 года Fidelity начала взимать сбор в размере 0,75% со сделок, длящихся менее 30 дней.
—Полагаю, что управление фондами занимает лишь небольшую часть вашего дня.
—Крошечную часть. Большую часть дня я провожу, исследуя новые методы.
— Вы находите новые стратегии, которые лучше тех, что вы используете, и соответственно изменяете свой подход?
—Да, постоянно.
— Вероятно, коль скоро вы не можете использовать все сразу, у вас, должно быть, существует в запасе множество жизнеспособных методов, которые вы пока не используете.
—Совершенно верно.
— Следуете ли вы торговым сигналам без исключения? Или же иногда отходите от чисто механического подхода?
—Для меня очень важно сохранять лояльность системе. Если я этого не делаю, что время от времени происходит, тогда вне зависимости от того, выиграл я или проиграл, я совершаю ошибку. Обычно я помню такие случаи годами. Однако сомнение в сделке не является нелояльным. Иногда, опираясь на предыдущий опыт, я вижу, что сделка выглядит неправильно. Если я могу провести необходимые исследования до закрытия и результаты того требуют, я вношу в правила постоянное изменение.
—Насколько важны результаты фондов, которые вы используете, для ваших общих результатов?
—Они не так уж важны, как вы можете подумать. Разница между торговлей фондом, который вырастает на 20% в год, и фондом, который теряет 20% в год, удивительно мала. Например, если фонд имеет среднедневную волатильность 1%, годовая прибыль в 20% просто означает, что приблизительно в 54% дней он повышается, а в 46% дней понижается, и наоборот для фонда, который теряет 20% (если исходить из того, что в году 250 торговых дней и среднедневное изменение цены равно 1%, чистая прибыль в размере 20% годовых будет означать 135 дней с повышением и 115 дней с понижением, а 135 составляет 54% от 250). Для моих стратегий разница между торговлей фондом, который повышается в 54% случаев, и фондом, который повышается в 46% случаев, не так уж важна.
— Есть ли какие-то сделки, запомнившиеся вам в особенности?
—Когда я только начинал, был один день, когда я забыл позвонить и узнать цену закрытия. Я знал, что день был очень хороший, но не знал, до какой степени. Посреди ночи я проснулся и вспомнил, что не проверил цену закрытия. Я позвонил и узнал, что в тот день был огромный рост — вдвое больше, чем я ожидал.
Думаю, я сделал несколько тысяч долларов. Не забывайте, что это было давно, тогда, когда я только начинал. Я был так взволнован, что не мог спать. Я чувствовал себя как маленький мальчик на Рождество. Я всегда буду помнить это чувство.
— Есть ли какие-то другие сделки, выдающиеся по той или иной причине?
—7 июля 1986 года фондовый рынок упал на 64 пункта (по тем временам, я думаю, это был рекорд). Я знал в то утро, что на закрытии выйду из всех своих позиций, однако, поскольку это было до того, как стало возможно по часовое переключение, до этого я ничего не мог поделать. После обеда у меня был урок по виндсерфингу. Я думал, что смогу вернуться задолго до четырех часов, чтобы позвонить и ликвидировать свои позиции. К сожалению, я не достиг достаточных успехов в этом виде спорта, и меня отнесло на другую сторону озера. Я знал, что время убегает, и греб обратно изо всех сил, чтобы успеть до закрытия. Но я не успел, и это дорого мне обошлось.
—Приходят ли вам на ум какие-то другие сделки?
—В августе 1987 года я открыл позицию в фонде, инвестирующем в золото. Через день после того, как я открыл сделку, фонд упал, подав мне красный сигнал, но я остался.
—Почему вы остались?
—Честно говоря, я не помню. Короче говоря, на следующий день цена золота упала очень сильно, и прямо в глаза мне начал бить зеленый свет в технологическом секторе. Я помню, как трудно мне было закрывать позиции всех своих клиентов в золотом секторе с большим убытком — с убытком, которого, как я знал, я не должен был иметь вообще — и немедленно снова подвергнуть их риску в технологическом фонде, который уже успел резко повыситься. Думаю, что трудность, которую я ощущал, была вызвана тем, что я нарушил правила. Как оказалось, последующий выигрыш в технологическом секторе более чем покрыл убытки по золоту.
—Таким образом, в конце концов вы последовали своей системе?
—Да, но я почти нарушил ее. Из этого я вынес урок: если вы хотя бы раз нарушаете дисциплину, следующее нарушение становится сделать гораздо легче. Подходящей аналогией является нарушение диеты
— сделайте это раз, и сделать следующее исключение станет легче.
—Изменились ли рынки за последние десятилетия?
—В микроскопическом смысле — да, в макроскопическом — нет. Меняются возможности, меняются стратегии, но люди и психология не меняются. Если не работает система следования за трендом, работает что-нибудь еще. Всегда кто-то теряет деньги и всегда кто-то выигрывает их.
—Каковы, по вашему мнению, крупнейшие мифы рынков?
—Преобладающий на Уолл-стрит миф, что никто не может год за годом последовательно превосходить ры нок, получая стабильную прибыль в 20-30% годовых. С другой стороны, брокеры стараются заставить вас поверить, что это может сделать любой. И то, и другое неправда.
—Почему трейдеры несут убытки?
—Прежде всего, большинство трейдеров не имеет выигрышной стратегии. Во-вторых, многие из тех трейдеров, у которых есть такая стратегия, ей не следуют. Торговля оказывает огромное давление на слабости людей и старается найти у каждого человека его ахиллесову пяту.
—Что делает человека хорошим трейдером?
—Критически важным элементом является независимый склад ума. Важно также иметь правильное сочетание артистичной и научной сторон. Вам нужна артистичная сторона, чтобы воображать, открывать и создавать торговые стратегии. Вам нужна научная сторона для претворения этих идей в твердые торговые правила и исполнения этих правил.
—Могут ли люди преуспеть, используя покупные системы?
—Я считаю, что системы более полезны для своих авторов, чем для кого-либо еще. Важно, чтобы подход носил личный характер, в противном случае у вас не будет уверенности для того, чтобы следовать ему. Мало вероятно, чтобы чей-то подход соответствовал вашему собственному характеру. Вероятно также, что люди, которые становятся успешными трейдерами, не используют чужие подходы, а преуспевающие трейдеры не продают свои системы.
—Что бы вы ответили Бертону Молкилу (автору книги A Random Walk Down Wall Street)?
—Ну, я скорее согласен, чем не согласен с ним. Рынки действительно в большинстве своем хаотичны, и большинство людей не могут превзойти рынок. Каждый из сотни управляющих капиталом считает, что может постоянно превосходить рынок. Я же думаю, что это число значительно ближе к нулю, чем к сотне. Торговля, вероятно, в большей степени является искусством, чем хочет верить большинство людей. Думаю, я также хотел бы показать ему свои цифры.
—Какой совет могли бы вы дать начинающему трейдеру?
—Существуют пять основных шагов на пути становления преуспевающего трейдера. Во-первых, найдите торговые инструменты, стратегии и временные горизонты, подходящие вашему характеру. Во-вторых, найдите нехаотичное поведение цены, признавая при этом, что большую часть времени рынки хаотичны. Втретьих, убедитесь в том, что обнаруженная вами закономерность является статистически значимой. Вчетвертых, установите себе торговые правила. И в-пятых, следуйте этим правилам. По существу, все сводит ся к следующему: идите своим путем (независимость), делайте это правильно (дисциплина).
Я убежден в том, что в основе успеха Блейка лежит его восприимчивость к новым идеям. На протяжении многих лет Блейк искренне верил, что рынки хаотичны. Столкнувшись с доказательствами противоположного, он не стал упираться и отстаивать свою позицию — хотя это естественная реакция большинства людей в подобной ситуации. Напротив, он изучил вопрос, и когда факты показали, что его более ранние воззрения были неправильны, он изменил свое мнение. Способность изменять точку зрения является, вероятно, ключевой характеристикой успешного трейдера. Люди с догматичными и негибкими взглядами редко, если вообще когда-нибудь преуспевают на рынках.
Другим атрибутом, позволившим Блейку преуспеть, является его адаптивность. Рынки представляют собой динамический процесс, и непрерывный торговый успех требует способности модифицировать и даже полностью изменять стратегии по мере того, как меняются рынки. Блейк начал с торговли фондами муниципальных облигаций. Однако когда надежность и доходность его подхода в этом секторе стали уменьшаться, он не продолжал тупо повторять одну и ту же стратегию, работавшую для него в прошлом. Вместо этого он использовал изменившиеся рыночные условия как повод для начала интенсивного исследовательского проекта, который в конечном счете привел его к совершенно новому и еще более эффективному подходу. Когда в секторных фондах Fidelity стало возможно почасовое переключение, он соответственно изменил и свои методы. Затем, когда Fidelity сделала использование своих фондов для стратегии переключения практически невозможным (введя запретительно высокие сборы), Блейк переключился на другие семейства фондов и другие стратегии. Способность Блейка адаптироваться позволила ему сохранять замечательную стабильность результатов, несмотря на глубокие изменения в торговой среде.
Пожалуй, наиболее важный урок Блейка заключается в удивительном постоянстве его успеха, являющемся убедительным эмпирическим доказательством того, что рынки не хаотичны. Конечно, эта нехаотичность вряд ли является слишком очевидной — иначе все мы были бы миллионерами. Однако тот факт, что на 25 прибыльных месяцев Блейка приходится лишь один убыточный, позволяет нам сказать: «Да, Вирджиния, рынки можно превзойти».
Как можно превзойти рынки? Конечно, не покупкой ответа на этот вопрос. Даже если бы такой ответ продавался, велика вероятность того, что он не подойдет для вашего характера, и вы не будете иметь уверенности, чтобы всегда следовать ему. Естественно, простых путей в торговле не существует. Каждый трейдер должен найти свое собственное решение головоломки рынка. Конечно, большинство таких исследовательских усилий завершится неудачей. Если, однако, вы сможете открыть закономерности нехаотичного поведения рынка и сможете убедительно продемонстрировать их состоятельность, то для достижения вашего торгового успеха останется сделать лишь два шага: разработать свои собственные торговые правила и затем следовать этим торговым правилам.