Паника на Уолл-стрит — такое же явление природы, как смерч в прерии.
«Искусство инвестиции»
Скотт Джоплин прекрасно чуял Уолл-стрит. Недаром его «Уолл-стрит Рэг», написанный в 1908 году, предварен пометкой: «Паника на Уолл-стрит, брокеры предаются; печали» (Скотт Джоплин, «Избранные сочинения»).
Каскад диссонирующих синкопированных малых и уменьшенных септаккордов в до мажоре, охватом в три с половиной октавы, прекрасно передает хаос и отчаяние на Уолл-стрит во время паники 1907 года, которая, несомненно, вдохновила композитора.
В самый ее пик в октябре 1907 года проценты по займам доходили до 150 годовых, банки лопались по всей стране. Заверенные чеки и наличные принимались с надбавкой в 5%. Уолл-стрит атаковали толпы вкладчиков, требующих платежей от своих банков. По всей Америке закрывались фондовые рынки и биржи. Первое издание сочинения Джоплина вышло с иллюстрацией на обложке, изображающей возбужденную толпу, осаждающую Нью-Йоркскую фондовую биржу и казначейство.
Джесси Ливермор дает прекрасное описание пика Великой паники 24 октября 1907 года. Он сравнивал ее с «… опытом во время школьного урока, когда мышь помещают под стеклянный колпак и выкачивают из-под него воздух. На ваших глазах у несчастного животного учащается дыхание, бока вздымаются, подобно мехам, пытаясь восполнить недостаток кислорода. Мышь начинает задыхаться и умирает. Вот о чем я вспомнил при виде толпы у стойки по выдаче наличности! Наличных денег нет нигде, акции невозможно продать, потому что их никто не покупает. На мой взгляд, в этот миг наступает крах всей Уолл-стрит» (Эдвин Лефевр, «Воспоминания биржевого брокера).
Промышленные индексы Доу на 16 октября упали до 53 (на 7 января Доу составлял 96,37!). Падение в среднем на 45% может быть очень болезненным, особенно если большинство спекулянтов работают при марже всего в 10%, что было в те годы обычным делом.
Атмосфера бизнеса в 1907 году — хорошее напоминание о том, как мало изменились силы, управляющие рынком. Землетрясение и пожар в Сан-Франциско в 1906 году и русско-японская война 1904 года отвлекли миллиарды от производительного капитала. Крах «Барингс» в 1890 году — еще одно напоминание о дамокловом мече. Благоприятные условия для бизнеса и небывалые урожаи вызвали повышение процентных ставок. Новые и новые выпуски акций расхватывали, как горячие пирожки, цены на них достигли рекордной отметки. Но 14 марта 1907 года крупные сделки упали с 10 до 25%, Доу снизился с 83 до 76.
Отношения политиков с биржей во время паники 1907 года до жути напоминает сегодняшний откат. Цены продолжали падать во всем мире, журнал «Экономист» назвал это «крупнейшей финансовой катастрофой в Нью-Йорке с 1857 года» (Форест Дэвис, «Сколько стоит Уолл-стрит»). Наблюдая этот спад после десятилетия ненасытного обогащения и сверхприбылей богачей, президент Рузвельт сделал заявление, которое могло бы прозвучать и сегодня из уст любого популиста: «Некоторые преступники, сколотившие огромные состояния, вступили между собой в сговор с целью вызвать максимально возможные финансовые затруднения». Заявление, сделанное министром финансов в 1995 году в разгар мексиканского кризиса: «Меня совершенно не волнуют богачи, которые могут пострадать от спада» — до странности похоже на ответ президента Рузвельта крупнейшему финансисту, который пытался получить льготы для Моргана: «Меня не интересуют ваши богатые друзья». Влияние Рузвельта на рынки стало настолько отрицательным, что когда он всего лишь заявил: «Честность — лучшая политика», вкладчики по всей стране ринулись требовать свои деньги от финансовых учреждений.
В XIX веке паника на Уолл-стрит была подобна морским волнам, захлестывающим тонущий корабль. Типичное описание этого события можно увидеть у Генри Клюза. Он замечает, что в 1837 году «цены упали до нуля», а паника 1857 года была еще страшнее (Генри Клюз, «Пятьдесят лет на Уолл-стрит»). Вот впечатление нью-йоркского брокера о биржевой панике: «Стадо, несущееся по прериям Дикого Запада, менее подвержено гибельным неожиданностям и беспорядочным метаниям» (Джон Фергюсон Хьюм, «Искусство инвестиций»). Сводка получивших наиболее печальную известность биржевых паник. ХIХ века дана в таблице 2.1.
Эти источники — единственное, что дает представление о тех днях, когда не существовало индексов курсов акций. Однако для понимания таких всеохватывающих явлений, как биржевые паники, необходимы точное определение и математическое описание. Математически я определяю биржевую панику как всякий день, в который при закрытии торгов индекс Доу-Джонса упал в цене как минимум на 10% относительно самого высокого показателя индекса на момент закрытия торгов за предыдущие 30 календарных дней (перекрывание не допускается). Приводимая ниже сводка данных подтверждает, что в 30-е годы количество паник достигло 38, а последний раз они имели место в 80-х годах — 4 за все десятилетие, согласно данному критерию. В 90-е годы паник практически не было.
Частота паник, 1890-1996
Год
1890
1900
1910
1920
1930
1940
1950
1960
1970
1980
1990-1996
Количество паник
11
9
7
9
38
4
2
3
9
4
1
Таблица 2.1. Основные финансовые паники XIX столетия
Год
Причина паники
Основные события
1812
Война с Англией
Торговля парализована, разорилось 90 банков. Рост процентных ставок
1837
Президент Джексон не поддержал Банк Соединенных Штатов
Акции железных дорог упали до нуля
1857
Крах «Огайо Лайф»
Tpи четверти железных дорог переходят под внешнее управление
1861
Начало Гражданской войны
Спекуляции временно заморожены
1869
«Черная пятница» золотой паники
В течение одного дня цена золота падает на 30%
1873
Крах «Джей Кук & Со»
Нью-йоркская фондовая биржа закрыта. Акции упали как минимум на 50%. Страшнее паники 1907 года
1884
Неконтролируемые спекуляции
Акции безудержно падают в среднем на треть. «Ад». За полчаса стоимость упала на 10%
1890
Аргентинские облигации «Барингс & Со»
Процентные ставки поднялись до 183%. Акции «Виллард» упали с 34 до 7
1893
Паника по поводу изменения соотношения золото/серебро
Считается, что из-за паники разорилось 800 банков. Индекс Доу, державшийся достаточно высоко, сразу упал на 50%
1901
«Нозерн Пасифик Корнер»
За один час акции рухнули на треть. Уолл-стрит как никогда напоминает преисподнюю
Покупайте после паники
Никому еще не удалось установить, чем вызывается биржевая паника. Несомненно, играет роль то, что в биологии называется «стадным инстинктом», а Сорос считает рефлекторным поведением. В одной из книг столетней давности приводится типичный сценарий развития событий:
«Одна из самых страшных биржевых паник на Уолл-стрит развивалась у меня на глазах. В тот день я находился в биржевом зале, где все выглядело на редкость мирно. Все были спокойны и жизнерадостны. Акции стабильны, деньги работают, все довольны. Вдруг кто-то, представляющий крупную брокерскую контору, выставляет двести акций, принадлежавших одной компании. Рядом с ним находится человек, который, заметив это, говорит себе: «У меня тоже есть эти акции, и если человек, который был в них заинтересован, продает, — значит, это неспроста. Пока есть возможность, продам, пожалуй, свои». Он выбрасывает на рынок акции. Его примеру следуют другие. На бирже начинается волнение, и вот уже в ход пошли акции других компаний. Паника нарастает и становится всеобщей. Наступает неизбежный крах. Позже выясняется, что ничего не случилось, просто брокеру, вызвавшему панику, было дано указание продавать» (Мэттью Гейл Смит, «Двадцать лет среди «быков» и «медведей»
[«Бык» — инвестор, покупающий товары или ценные бумаги в ожидании повышения цен. «Медведь» — инвестор, играющий на понижение курса валюты, цен товаров, акций или облигаций. — Прим. ред.]).
Обычно вслед за паникой происходит восстановление и наступает стабильность. Слабые уничтожены, искатели выгодных сделок собирают обломки. Скотт Джоплин великолепно чувствовал все нюансы деятельности Уолл-стрит. Трудно сказать, что служило источником его знаний — щедрый гонорар издателя или консультации моего деда Мартина (он был финансовым директором издательства). Но уже на шестнадцатом такте «Уолл-стрит Рэг» возникает ключевая мажорная мелодия «Наступили хорошие времена», переходящая в средний регистр. Не будь Джоплин так предан музыке, он мог бы, без сомнения, извлечь пользу из старого доброго метода зарабатывания денег на панике.
Старые зубры Уолл-стрит знают, что после паники нужно поспешить на биржу, пусть даже ковыляя и опираясь на трость.
«Но опыт Уолл-стрит, как правило, приходит к тем, кто уже стоит одной ногой в могиле. К этому времени заслуженные ветераны биржи по большей части уже наслаждаются покоем в своих комфортабельных особняках. Но если биржевая паника происходит чуть чаще, чем раз в год, этих старцев еще можно увидеть на Уолл-стрит. Опираясь на трость, они ковыляют к офисам своих брокеров.
Тут они скупают самые надежные акции на все свои деньги — именно для такого случая они и копились на банковском счету. Паника обычно продолжается до тех пор, пока такие покупки акций за наличные деньги не стабилизируют рынок. С прекращением паники эти старцы, «сушившие весла» в ожидании неизбежного, как смена времен года, события, снова оживают, быстро реализуют свои акции и переводят прибыль на счета. Если прибыли в избытке, они прикупают перспективную недвижимость, а остаток передают для постоянных инвестиций и снова отбывают в тишину своих шикарных особняков, в лоно любящего семейства» (Генри Клюз, «Двадцать восемь лет на Уолл-стрит»).
Когда закончился тяжелый период 1931-32 годов, ковылять на Уолл-стрит после паники действительно стоило. Так, начиная с 1940 года после паники индекс Доу повышался на 1% ежемесячно и по истечении трех месяцев стал расти на 3%.
Со времен биржевого краха 1987 года крупные однодневные понижения индекса «С&П 500» давали отличную возможность проветрить тросточки. Если «С&П 500» падает на 7,50, на следующий день он вырастает в среднем на 1,39. Сравните это с колебанием в 0,12 после выбранного случайным методом дня, и в 0,88 после однодневного подъема в 7,50 и более. (Изменение в 7,50 «С&П 500» в этот период составляет около 1,5%.)
Впрочем, в связи с высокой нестабильностью и подъемом «С&П 500» на 300 пунктов за период с 1987 года результаты не отличаются от случайных. Любопытен попутный результат изучения крупных колебаний в середине 1996 года: колебания в 7,50 «С&П 500» наблюдались втрое чаще обычного. Задраивай люки.
Рост «С&П 500» на следующий день
В среднем
Рост в %
Частота
После снижения в 7,50 «С&П 500»
1.39
0.55
31
После подъема в 7,50 «С&П 500»
0.88
0.60
30
После дня, выбранного случайным методом
0.12
0.52
2164
Паникам подвержены и рынки фиксированных доходов. Крупнейшее падение цен на облигации со времен краха 1987 года произошло 8 марта 1996 года, когда они рухнули больше, чем на три полных пункта. Для участников рынка облигаций это оказалось абсолютным шоком.
В этот день я покинул уют своего дома, сбежал от своих любящих домочадцев, которые всегда в такое время призывают меня к осмотрительности, и бросился в битву.
Я перевел на депозит требующуюся сумму из прибыли от продажи казначейских обязательств, которые поднялись на 100%. Если бы у меня достало смелости направить на покупку акций все свои средства, на полученную прибыль я мог бы не работать всю оставшуюся жизнь. Рост индекса Доу-Джонса в тот день был рекордным. Он поднялся на 173 пункта после того, как в начале торговой сессии он опустился на 50.
Такие набеги обычно не приносят покоя в мой дом. В августе 1988 года я покупал после паники, последовавшей за увеличением учетной ставки. И поделом мне. Я пришел к выводу, что покупка казначейских обязательств в период после паники не приносит прибыли. Подобные операции едва не погубили меня. В течение марта 1995 года я покупал, когда доллар падал против иены на 5% ежедневно. В день краха фондового рынка, 19 октября 1987 года, я открыл максимально длинную позицию. Возможно, если бы в такие дни я ковылял с костылем или играл на кларнете, сейчас у меня на счете лежало бы больше.
Когда я начинал играть на бирже, я любил покупать тогда, когда паника охватывала владельцев надежных акций. Азарт прошел, когда я открыл для себя прекрасный мир фьючерсов. Все же было бы интересно проанализировать все случаи паники с десятипроцентным падением цен по отдельным выпускам акций, обращающихся на Нью-Йоркской фондовой бирже, с точки зрения «скорости реализации дохода».
К сожалению, как показывает таблица 2.2, в девяностых годах паники практически прекратились.
Таблица 2.2. Хронологическая таблица падений индекса Доу-Джонса на 10%, 1890-1990
Номер
Дата падения
Показатель Доу-Джонса
Показатель Доу-Джонса через 3 месяца
1
10 ноября 1890
62
66
2
9 мая 1893
59
48
3
17 июля 1893
52
51
4
26 июля 1893
43
56
5
21 декабря 1895
49
54
6
14 июля 1896
49
49
7
6 августа 1996
44
55
8
5 ноября 1897
46
50
9
24 февраля 1898
45
52
10
13 ноября 1899
64
63
11
18 ноября 1899
58
63
12
2 января 1900
68
66
13
15 мая 1900
57
59
14
21 июля 1903
51
45
15
24 сентября 1903
47
48
16
12 декабря 1904
66
78
17
13 марта 1907
83
79
18
12 августа 1907
71
57
19
11 октября 1907
64
64
20
29 октября 1907
57
62
21
3 января 1910
88
85
22
22 июля 1910
70
86
23
18 декабря 1916
98
96
24
4 сентября 1917
81
71
25
31 октября 1917
75
80
26
20 августа 1919
98
108
27
28 ноября 1919
104
91
28
4 февраля 1920
97
94
29
7 августа 1920
84
85
30
17 ноября 1920
75
76
31
22 декабря 1920
67
77
32
6 июня 1921
71
69
33
20 марта 1926
145
153
34
3 октября 1929
330
247
35
28 октября 1929
261
258
36
29 октября 1929
230
262
37
13 ноября 1929
199
272
38
5 мая 1930
260
220
39
14 июня 1930
244
240
40
18 июня 1930
219
234
41
27 сентября 1930
213
160
42
17 октября 1930
187
163
43
16 декабря 1930
158
184
44
16 апреля 1931
163
142
45
29 апреля 1931
144
136
46
29 мая 1931
128
142
47
27 июля 1931
140
101
48
12 сентября 1931
124
79
49
21 сентября 1931
111
78
50
30 сентября 1931
97
77
51
21 ноября 1931
97
83
52
4 декабря 1931
87
86
53
14 декабря 1931
77
81
54
9 февраля 1932
72
57
55
31 марта 1932
73
43
56
8 апреля 1932
63
41
57
29 апреля 1932
56
53
58
25 мая 1932
49
73
59
4 июля 1932
43
71
60
5 октября 1932
66
62
61
9 октября 1932
58
62
62
13 декабря 1932
60
54
63
14 февраля 1933
57
81
64
4августа 1933
93
93
65
27 сентября 1933
93
97
66
21 октября 1933
84
106
67
10 мая 1934
94
90
68
26 июля 1934
86
93
69
7 сентября 1937
164
128
70
25 сентября 1937
147
127
71
18 октября 1937
126
132
72
20 ноября 1937
120
128
73
23 марта 1938
114
127
74
29 марта 1938
102
136
75
29 марта 1939
132
130
76
14 мая 1940
128
123
77
21 мая 1940
114
125
78
14 февраля 1941
118
117
79
3 сентября 1946
179
168
80
12 июля 1950
199
229
81
22 октября 1957
420
446
82
28 сентября 1960
569
616
83
24 мая 1962
623
616
84
21 июня 1962
55
592
85
5 мая 1970
710
725
86
26 мая 1970
631
760
87
14 ноября 1973
870
810
88
10 июля 1974
762
648
89
22 августа 1974
705
615
90
13 сентября 1974
627
593
91
5 декабря 1974
587
753
92
13 ноября 1978
792
830
93
6 ноября 1979
806
882
94
12 марта 1980
810
873
95
8 февраля 1984
1156
1176
96
16 октября 1987
2247
1956
97
19 октября 1987
1739
1936
98
16 августа 1990
2681
2550
Падение великих
Паника может возникнуть не только на бирже, она может случиться везде. Как замечает Дюма в «Трех мушкетерах», во Франции XVII века паника была в порядке вещей, и всякий горожанин имел на этот случай под рукой мушкет или саблю. В книгах XIX века, посвященных ценным бумагам, рассказывается о таких обвалах, по сравнению с которыми события на американской бирже 1929 и 1987 годов выглядят пустяком. В XIX веке биржевые паники были частыми и бурными, и в биржевом зале Нью-Йоркской фондовой биржи, при всем его великолепии и благообразии, не проходило дня без драки. Эдвард Дж. Риггз так описывал в 1893 году нравы спекулянтов Нью-Йоркской фондовой биржи в своем обзоре:
«Еще десять лет назад брокеры частенько разрешали споры кулаками. Известна одна неделя 1884 года, когда во время паники ежедневно происходили настоящие драки с катанием по полу. С тех пор брокеры как будто стали поспокойнее» (Эдвард Дж. Риггз, «Уолл-стрит, фондовая биржа»).
Мое определение паники — 10%, месячный срок, — конкретно. Возможно, классическое описание пика паники 1864 года, сокрушившей величайшего игрока на повышение тех времен Энтони Морзе, поможет лучше понять смысл подобного события:
«Наступила зловещая тишина, подобная затишью перед смерчем. И вот буря грянула. Биржевой зал внезапно превратился в кузницу Циклопа, где раздавался грохот тысяч молотов. Столпы биржи рушились один за другим, и наконец наступила очередь свода. Волшебный замок, возведенный могучим и хитроумным магом, растаял, словно призрачный мираж, развеяв прекрасные надежды.
Паника продолжалась без остановки весь день. Вечерние торги превратились в бесовский шабаш. Толпа разоренных маклеров бушевала, накатываясь на подиум, обезумев от понесенных убытков. Опьяненный исступлением и бешенством, зал гудел от воплей и проклятий. Все пространство за ограждением заполняли люди, на измученных лицах которых было написано одно: «Спасайся!» У самой двери стояла вдова в трауре, с безумными, остановившимися глазами. Она рискнула последним долларом, поставив на «Форт Уэйн», которые продавались по 90. Еще миг она стояла так, а затем исчезла в ночи, дышащей холодом и ветром, навсегда.
В хоре проклятий было различимо одно слово — «Морзе». Человеческая натура показала себя в этот миг с худшей стороны — не было такого грязного ругательства, которым бы не сопровождалось имя разоренного финансиста. Он был низвержен с вершины славы в один день, подобно Люциферу. Те, кто еще вчера превозносили его до небес, теперь наперебой проклинали» (Уильям Уортингтон Фоулер, «Десять лет на Уолл-стрит»).
У этой истории о падении биржевого короля есть любопытное продолжение. Через несколько лет один биржевик заметил вконец обнищавшего Морзе, просившего милостыню на ступенях церкви Святой Троицы, и рассказал об этом на бирже. Те акции, на повышение которых играл Морзе в свои лучшие дни — «Форт Уэйн», «Ридинг», «Олд Саузерн», — тут же повысились на 5%. Возможно, посети Банкер Хант Нью-Йоркскую биржу металлов, это оказало бы аналогичное воздействие на цены на золото и серебро, так и не оправившиеся от 50%-ного снижения со времени падения Ханта.
Бывшие биржевики, бродящие вокруг Уолл-стрит, не имея средств для игры, известны как «привидения» или «дохлые утки». Кладбищенский сторож церкви Святой Троицы следит за их появлением, но они неуловимы. Если вы спросите, как может привидение жить на Уолл-стрит без денег, я отвечу, что они не живут, а существуют. Риггз описывает ряд известных биржевиков, игравших на короткий срок без покрытия, и дает пророческое предостережение, которое актуально и сейчас, сто лет спустя:
«Они изучили каждый фактор, каждую мелочь, которая могла воздействовать на рынок, и детально рассчитали их. Но, тем не менее, при всем их желании преуспеть, они влачат сейчас жалкое существование привидений Уолл-стрит. Прошло шестьдесят лет, и они обречены окончить свои дни в «номерах Ист-Сайда» (Эдвард Дж. Риггз, «Уолл-стрит, фондовая биржа»).
Я продал свое членство на бирже металлов, но «привидением» пока не стал и могу позволить себе обедать у Дельмонико и в «Четырех временах года». «Привидение» я-в игре в сквош. Игры с тяжелым мячом, в которую играл я, больше нет, мяч теперь надувной, в соответствии с духом времени, предпочитающим легкую жизнь. Иногда, поддавшись на просьбы друзей, я выхожу на площадку в парной игре. Наша команда неизменно вылетает первой, проиграв с разрывом в десять очков. Как «привидение» я менее эффективен, чем «призраки» на Уолл-стрит.
Арти часто приходилось распоряжаться телами и имуществом после смерти «привидений» в «номерах Ист-Сайда» — этим эвфемизмом именовали квартал притонов в Бауэри. Он вел дипломатические переговоры с хозяевами, которые нередко требовали уплаты просроченных платежей за квартиру, прежде чем дать возможность похоронить покойника. Когда умер легендарный Энтони У. Морзе, несколько его прежних друзей, для которых он заработал на бирже миллионы, все-таки скинулись и заплатили хозяину квартиры, так что похоронили его как положено.
«Викки, что ты будешь делать, если тебя накроет биржевая паника? — часто спрашивал меня отец. — Ведь ее может вызвать что угодно — война, изменение в государственной политике, землетрясение, крах какой-нибудь биржевой конторы, политическое убийство. Твои компьютеры этого не учитывают».
«Папа, у меня мощная подача…»
Такое объяснение Арти совсем не устраивало. У него были все основания опасаться старого испытанного метода покупок акций при биржевой панике. Ему было тринадцать, когда на бирже одна за другой произошло 16 паник с десятипроцентным падением, при этом ни одна из них не перекрывалась. Первая случилась 16 апреля 1931 года, когда индекс Доу составлял 163, последняя — 4 июля 1932 года, и индекс Доу упал до 43. Когда мой отец покупал во время этих биржевых бурь, он рассчитывал, что отойдет от дел и со своей семьей поселится в роскошном особняке. Но в итоге семья очутилась на общественном пляже. «Не суетись», — говорил отец.
Когда я решаюсь на покупки в бушующем море биржевой паники, мне всегда мерещится, что над сделкой грозно смыкаются воды Атлантики.
У тебя короткая позиция?
Последствием биржевой паники 1931 года для семьи моего деда стали стесненные финансовые обстоятельства на всю последующую жизнь. Я хорошо помню, с каким трудом они наскребали 25 долларов на годовой взнос за купальню в Брайтон-Бич. Зато в 50-е годы, заходя к ним каждую неделю после уроков музыки, я всегда мог услышать рассказы о кипевших на бирже страстях. Все начиналось с уроков музыки на дому — у Арнольда Фиша, преподавателя теории в Джульярдской музыкальной школе. После уроков мы обсуждали взаимосвязь музыки, спорта и биржи за столом для пинг-понга, стоящим у его дома 50-е годы были такими же бурными и прибыльными для биржевых спекуляций, как и 90-е. Показательно, что индекс Доу в начале сороковых находился около отметки 200, а в 50-е годы он вырос до 679,4. Рост этого индекса на 240% означал повышение котировок большинства акций.
В период роста фондового рынка мой дед Мартин пережил тысячи опасных ситуаций. Играя на коротких позициях, он прошел через все рифы, ожидая повторения крахов 30-х годов. Позже я был свидетелем торжества аналогичных случаев, касающихся моих друзей: в 90-е годы они играли на коротких позициях, опасаясь повторения краха 1987 года. Психологи изучают подобные феномены в своих лабораториях. Моей же лабораторией была квартира деда на Первой стрит Брайтона. Из ее окон открывался вид на Атлантический океан и на Кони-Айленд Получив свою еженедельную сумму на карманные исходы в размере одного доллара, я всегда мог рассчитывать на урок, как следует вести себя на бирже и чего нужно избегать в биржевых спекуляциях.
«Мартин, как сегодня дела на рынке?» — спрашивает Берди.
«Резко идет вверх», — отвечает Мартин.
«Так ты выбрал то, что ты называешь короткой позицией?»
«Что такое короткая позиция?» — спрашиваю я.
«Ну, в бизнесе подрядчик или оптовик обязан установить определенную цену на товар прежде, чем купит его у производителя. Сначала он продает товар, а потом покупает его на свободном рынке. То же самое на фондовом рынке. Ты можешь занять акции у кого-то, продать их, а потом опять купить, весь смысл в том, чтобы купить их второй раз по более низкой цене».
«Что-то слишком сложно», — говорю я.
«Конечно. Это на руку крупным шишкам Благодаря своим связям они могут одолжить акции. А простые люди, как Берди, даже не представляют, что такое короткая позиция».
Я часто вспоминаю эти мудрые слова. Простые люди привыкли сначала покупать, а потом продавать. У таких сделок должна быть оборотная сторона. Этим занимаются профессионалы. В условиях рынка можно ожидать, что профессионалы сделают деньги на привычке простых людей сначала покупать.
«Почему вчера, когда акции шли вниз, ты играл на повышение, а сегодня, когда они пошли вверх, — на понижение?»
«Ну, вчера в «Дженерал Моторз» началась всеобщая забастовка, и все думали, что они достигнут соглашения».
«Но ты же всегда говоришь, что все ошибаются».
«Берди, занялась бы ты своей кухней или игрой на пианино, а деньгами позволь заниматься мне».
«Мартин, я бы тебе сказала сразу, что «Дженерал Моторз» не достигнет соглашения с профсоюзами».
«Почему?»
«Потому что с тех пор, как кончилась война, в экономике восьмой год подъем. Рабочие живут хорошо, а профсоюзным боссам нужно продемонстрировать, как много они делают для простых людей. Зачем им идти на соглашение?»
Мартин так и не забыл кровопускания 1931 года и предпочитал закрывать короткие позиции сразу же на следующий день после биржевой паники. Это — одна из тех немногих ошибок, которые я совершил всего два-три раза за всю карьеру. Я не люблю закрывать короткие позиции по акциям. Брокеры всегда найдут причину, чтобы не выплачивать проценты по кредитовому сальдо. На короткой позиции я теряю проценты, дивиденды и рисковую премию. Сорос однажды сказал мне, что потерял на коротких позициях больше, чем на любом другом виде биржевых спекуляций. У меня аналогичный опыт. Любимый совет авторов книг о быстром обогащении на бирже — короткие позиции для индивидуальных инвесторов — прямая дорога в богадельню.
Посредники
Оказывается, имя «Нидерхоффер» в средние века обозначало посредника, представлявшего в суде интересы аристократов в тех делах, заниматься которыми они считали ниже своего достоинства. Ничто не изменилось. Я занимаюсь именно этим, представляя центральные банки, правительства, предприятия и крупных спекулянтов — таких, как сам великий Джордж Сорос, который пока великодушно позволяет мне проводить кое-какие сделки при условии, что, сохраняя подобающую скромность, я сэкономлю ему пару долларов.
Мартин был старшим сыном в семье иммигрантов, и на него возлагали величайшие надежды. Он с блеском окончил начальную и среднюю школу, поступил в Сити-колледж, выбрав специализацией бухгалтерию. Во время учебы он выучил несколько языков и подрабатывал бухгалтером в издательстве, где быстро заработал репутацию повесы. Когда у него появилась новая секретарша, Берди, она уже знала, какие слухи о нем ходят. Берди была настоящей красавицей, на голову выше Мартина. До этого работала тапером в кинотеатре. Мартин вызвал ее в кабинет и попросил застенографировать следующее:
«Мисс Берта, я сейчас задам вам один вопрос, который не буду повторять. Вы выйдете за меня замуж?»
«Я должна спросить у мамы».
«Нет, отвечайте немедленно».
«Да». (Она рассудила, что маму спросить она всегда успеет.)
Вскоре Мартин занялся спекуляциями недвижимостью на фондовой бирже. Одно время он обладал почти миллионом долларов, в том числе значительной недвижимостью в районе Флэтбуш-авеню и Авеню К и несколькими шестизначными счетами в престижной конторе «Дюпон&Со». Увы, крах 1929 года и наступившая вслед за ним Великая депрессия разорили Мартина. Семья перешла на полуголодное существование. У Мартина и Берди было трое детей, которые родились в 1918, 1921 и 1924 году. После 1929 года они уже больше не могли позволить себе завести детей.
Подобно многим потерявшим все в годы депрессии, Мартин часто посещал судебные слушания по банкротствам в надежде приобрести что-нибудь подешевле. Пока он проводил время в судах, его сыновья работали коммивояжерами. Однажды Мартину удалось неожиданно легко подзаработать. Судье понадобились услуги переводчика: слушалось дело между двумя сторонами, ни одна из которых не говорила по-английски. Требовалось переводить с испанского и с идиш. Позже Мартин вспоминал, что, несмотря на то что он не владел свободно этими языками, его знаний хватило, чтобы спасти ситуацию.
Сто акций «ХАТ», пожалуйста…
Игра Мартина на бирже стала семейным преданием. Он непринужденно рассуждал о легендарных фирмах, прекративших свое существование, — «ТИН», «ХАТ», «Форин Пауэр», «Вурлитцер», «Эллегени», «Нэш», «Эсфельт», «Мэнвилл», «Неон», «Хорн энд Хардарт», «Кук», «Вендо», «Чалмерс». В 20-е годы это были образцовые компании, и, подобно множеству спекулянтов, Мартин так и не смог осознать тот факт, что лидеры вчерашнего дня зачастую становятся аутсайдерами дня сегодняшнего. Средние показатели его акций снизились примерно на 80% за следующие 30 лет. Оглядываясь назад, я вижу, что три четверти его любимых компаний обанкротились. Это хорошо иллюстрирует общую тенденцию среди гигантов прошлого. Как и во вкусах потребителей, в бизнесе постоянно происходят перемены. Из 12 компаний, по которым составлялся индекс Доу-Джонса в конце XIX века, лишь одна — «Дженерал Электрик» выдержала испытание временем и существует по сей день. Все остальные либо канули в небытие, либо слились с другими. Мартин не советовал мне иметь дело с новыми компаниями «Дисней», «Уолмарт», «Тэм Брэндз», «Кэпитал Ситиз», «Мерк» и «Нокселл», акции которых выросли в цене за три прошедших с тех пор десятилетия на 4000-10000%. Такие компании Питер Линч называл «сорокаковшовой землечерпалкой», именно на них заработал фантастические прибыли фонд «Магеллан».
В 60-70-е годы я лично работал с множеством компаний, акции которых обращались на Нью-йоркской фондовой бирже. Компания по деловым слияниям, которую я тогда основал, делала для них анализ деятельности фирм, в которых они были заинтересованы. Кроме того, я активно консультировал инвесторов в сфере торговли акциями. В то время я знал названия, сферу деятельности и показатели прибыльности практически всех компаний, акции которых были размещены на бирже. Когда сейчас, спустя тридцать лет, я просматриваю курсы акций, то с трудом узнаю названия этих фирм. Практически все бывшие гиганты исчезли, изменили названия, были проданы или уступили место компаниям с более обнадеживающими показателями. Бывшие лидеры — промышленные предприятия — полностью уступили место сфере услуг, коммуникаций и стратегического планирования. Такие повороты судьбы в мире капитала научили меня осторожности: я не слишком надеюсь на прибыль сегодняшних фаворитов Уолл-стрит, как бы привлекательно они ни выглядели в данный момент.
В начале своей карьеры Мартин поставил на железные дороги — и проиграл. В XIX веке железные дороги были лидерами рынка, цена на их акции намного превышала цену на молодые промышленные предприятия. Фаворитами Мартина были железнодорожные компании «Филадельфия энд Ридинг», «Нью-Йорк энд Нью-Хэйвен», «Нью-Йорк Сентрал», «Балтимор энд Огайо». Эти незыблемые твердыни, самые привлекательные в начале века, когда цена акций большинства из них выражалась трехзначными цифрами, клонятся к закату на протяжении последних 70 лет. Чего можно ожидать в аду, как не чертей. Да, эти компании были монополистами на рынке, имели гарантированные заказы на доставку правительственной почты, но, почив на лаврах, с готовностью пошли на убийственные соглашения по заработной плате, отступили перед итальянскими забастовками профсоюзов и т.п. Конкуренция со стороны авиакомпаний и других видов наземного транспорта постепенно уничтожила большинство из них. Выжили те, кто справился с огромными налоговыми потерями и утратой площадей.
